Поднявшись с коленей, раздраженно поглядела на спящего. Ноздри его тонкого красивого носа слегка раздувались, что сопровождалось тихим храпом и сопением, напоминавшим глухие безутешные всхлипы. Накануне перед уходом доктор как-то по-особенному покачал головой, и она сразу поняла, что в данном случае от ее стараний уже ничего не зависит. Между прочим, в ее учетной карточке, хранившейся в агентстве, по совету более опытных коллег изначально была сделана отметка: «С алкоголиками не работает».
Сейчас она сделала все как положено, а из прошедшего вечера в памяти засел лишь один эпизод, когда в разгар борьбы за бутылку он вдруг остановился, чтобы спросить, не ушибла ли она локоть о дверной косяк. В ответ она попыталась его уязвить:
— Если б вы знали, что говорят о вас люди, не так бы задирали нос… — и тут же поняла, что ему давным-давно на все это наплевать.
Наконец все осколки были собраны — осталось только пройтись по полу щеткой для верности, — и вдруг ей подумалось, что эта разбитая бутылка была слабым подобием окошка, сквозь которое они лишь мельком увидели друг друга. Он ничего не знал про ее сестер или про Билла Марко, за которого она чуть было не вышла замуж, а она ничего не знала о причинах его падения. На письменном столе она видела его фото вместе с молодой женой и двумя сыновьями — там он выглядел красивым и жизнерадостным, каким был всего лишь пять лет назад. «Бессмыслица какая-то, — подумала она, бинтуя порезанный стеклом палец. — Нет уж, хватит с меня — впредь никаких алкоголиков».
Какие-то дурные шутники отметили Хеллоуин, расколов боковые окна автобуса, — те покрылись сеткой трещин и в любой момент могли осыпаться внутрь; посему она перебралась в самый конец салона, на места для негров. У нее имелся чек от пациента, но в такой поздний час его негде было обналичить; после оплаты проезда в кошельке остались только четвертак и цент.
В приемной агентства миссис Хиксон она застала двух знакомых медсестер.
— Кто у тебя сейчас? — спросила одна из них.
— Алкоголик, — сказала она.
— Ах да, Грета Хоукс говорила — тебе достался тот карикатурист в отеле «Форест-парк».
— Он самый.
— Я слышала, он руки распускает.
— Со мной он вел себя прилично, — соврала она. — Если не обращаться с ними как с осужденными преступниками, то…
— Не сердись, я просто повторяю слухи, а болтают всякое про этих алкашей — будто они и под юбку сиделке залезть не прочь…
— Да замолчи ты! — воскликнула она, сама удивившись своей горячности.
Минуту спустя из кабинета вышла миссис Хиксон и, попросив остальных продолжать, жестом пригласила ее к себе.
— Обычно я не направляю молодых сиделок к подобным пациентам, — начала она. — Мне сообщили о вашем звонке из отеля.
— На самом деле все было не так уж плохо, миссис Хиксон. Просто он сам не понимал, что делает, но мне никакого вреда не причинил. Я больше волновалась за свою репутацию в агентстве. А вчера весь день он вел себя безупречно. Даже нарисовал для меня…
— Я не хотела посылать вас к этому пациенту, но так уж вышло, — сказала миссис Хиксон, перебирая учетные карточки. — Вы ведь работали с туберкулезниками? Ага, вот вижу, что работали. Тут как раз есть…
Их разговор прервала череда телефонных звонков, и сиделка слышала, как миссис Хиксон отвечает кому-то быстро и четко:
— Сделаю что смогу, но решение в таких случаях принимает врач… Нет, это вне моей компетенции… Привет, Хэтти… Нет, сейчас никак не получится… Слушай, у тебя найдется кто-нибудь опытный для работы с алкоголиком? Есть клиент по этой части в «Форест-парке»… Перезвони мне, хорошо?
Она положила трубку.
— Подождите немного в приемной. Да, кстати, что он за тип? Позволяет себе лишнее?
— Хватал меня за руку, не давая сделать укол, — сказала она.
— Еще один инвалидный герой, — проворчала миссис Хиксон. — По таким клиника плачет… Через пару минут я оформлю вам направление к пациентке, с которой хлопот почти не будет, так что сможете отдохнуть. Это пожилая женщина…
Снова раздался телефонный звонок.
— Слушаю… А, это ты, Хэтти… Понятно, а как насчет этой здоровячки Свенсен? Она, если что, любого пьянчугу скрутит… А Джозефина Маркхэм? Она живет в твоем доме, верно? Позови ее к телефону… — Недолгая пауза. — Джо, ты не возьмешь одного известного рисовальщика — или художника, уж не знаю, как там они себя называют… Сейчас он в «Форест-парке»… Нет, я не в курсе, надо будет спросить доктора Картера, он объявится часам к десяти…
Далее последовала затяжная пауза, изредка прерываемая репликами миссис Хиксон:
— Так, так… Да, я тебя отлично понимаю… Но этот случай не опасный — просто довольно-таки трудный. Я вообще не люблю направлять девушек в отель, зная тамошнюю публику… Ладно, я найду кого-нибудь еще, пусть даже время не самое подходящее… Извини за беспокойство… Да, передай Хэтти — надеюсь, та шляпка подошла в тон платью…
Положив трубку, миссис Хиксон сделала пометки в своем блокноте. Эта на редкость энергичная деловая женщина когда-то сама была молоденькой медсестрой и гордой идеалисткой, пройдя через все тяжкие: ее нещадно эксплуатировало начальство, оскорбляли почем зря всезнайки-интерны, мучили привередливые пациенты, в чьих глазах она была безропотной жертвой, отданной на заклание их почтенной старости. Покончив с записями, она резко поднялась из-за стола:
— Каких пациентов вы предпочитаете? Как я уже сказала, есть одна милая старушка…
В карих глазах сиделки промелькнул огонек — вспомнился недавно виденный фильм о Пастере, [44] а также книга о Флоренс Найтингейл, [45] которую они читали на курсах медсестер. Как же они в ту пору гордились своей новенькой формой и даже в холодную погоду не надевали поверх нее пальто, перебегая через улицу между корпусами филадельфийского больничного комплекса, — гордились ничуть не меньше, чем гордятся своими меховыми манто великосветские дебютантки, отправляясь на бал в роскошном отеле.
— Я… Пожалуй, я еще поработаю с этим пациентом, — сказала она, едва перекрывая голосом какофонию телефонных звонков. — Я готова вернуться туда прямо сейчас, раз уж нет никого на замену.
— Ну вот, только что говорили, что больше не хотите иметь дела с алкоголиками, а теперь уже готовы вернуться к одному из них.
— Быть может, я несколько сгустила краски. Думается, я смогу ему помочь.
— Что ж, как хотите. А если он станет выкручивать вам руки?