– Очень любопытно.
– Да. Он, по-своему, неплохой парень. Вообще-то осел, каких мало, но славный малый. Вот такие, значит, дела. Просто имейте это в виду, ладно?
– Господи, какой вы смешной!
Она откинула голову назад и расхохоталась. Смех у нее был зычный. Что-то вроде грохота товарного поезда в туннеле. На мой вкус – не слишком музыкальный, и юному Освальду он, как видно, тоже пришелся не по душе. Он оглянулся на нас с нескрываемой неприязнью.
– Какого черта вы тут разорались, – сказал он. – Всю рыбу распугаете.
Его замечание несколько сбило высокий романтический строй нашей беседы. Гонория переменила тему.
– Меня беспокоит, что Освальд сидит на перилах, – сказала она. – По-моему, это опасно. Он может свалиться в воду.
– Пойду скажу ему, – предложил я.
Меня отделяло от Освальда всего пять ярдов, но мне казалось, что все сто. Я шел, и мне чудилось, что в моей жизни уже было нечто подобное. Я даже вспомнил, что это было. Много лет назад в одном загородном доме меня уговорили сыграть роль дворецкого в любительском благотворительном спектакле в пользу кого-то или чего-то там, сейчас уже не помню. Так вот, в самом начале спектакля я должен был пройти через всю сцену слева направо и поставить на стол поднос. На репетиции мне объяснили, чтобы я ни в коем случае не старался пройти дистанцию в максимальном темпе и что мой проход не должен походить на финишный спурт в состязаниях по спортивной ходьбе. В результате я изо всех сил жал на тормоза, и мне казалось, что я никогда не дойду до этого чертова стола. Сцена превратилась в бескрайнюю пустыню, а в зале стояла такая мертвая тишина, словно вся Вселенная следит за мной, затаив дыхание. Точно так я чувствовал себя и теперь. Во рту пересохло от страха, мне казалось, что с каждым шагом проклятый мальчишка отодвигается от меня все дальше и дальше, как вдруг каким-то чудом я оказался прямо у него за спиной.
– Привет, – сказал я с болезненной улыбкой, которую, впрочем, он не мог оценить, поскольку не потрудился обернуться, а лишь раздраженно повел левым ухом. Мне еще не приходилось встречать человека, которому было бы на меня настолько наплевать.
– Привет, – повторил я. – Рыбачишь? – И с нежностью старшего брата я положил руку ему на плечо.
– Эй, поосторожнее, – сказал он и покачнулся на узких перилах.
В таких случаях надо действовать без промедления. Я закрыл глаза и толкнул его в спину. Послышались странные звуки, будто кошка точит когти о перила моста, кто-то взвизгнул у меня за спиной, раздался сдавленный возглас, потом громкий всплеск.
Я открыл глаза. Мальчишка как раз только что вынырнул на поверхность.
– На помощь! – закричал я, кося глазом на куст, из-за которого по плану должен был выскочить Бинго.
Но тщетно. Никакой Бинго ни из-за какого куста и не думал выскакивать.
– Скорее! Помогите! – еще громче протрубил я.
Вам, наверное, уже надоели воспоминания о моей театральной карьере, но я все же вернусь к тому эпизоду, когда я исполнял роль дворецкого. По пьесе предполагалось, что, когда я поставлю поднос на стол, на сцене должна появиться героиня, прощебетать несколько слов и отослать меня прочь. Но бедная женщина забыла, что дальше ее выход, и не встала наготове за кулисами – пока ее нашли и вытолкали на сцену, прошла целая минута. И все это время я вынужден был стоять столбом и ждать. Отвратительное состояние, можете мне поверить, и вот сейчас я испытывал нечто подобное, только еще хуже. Теперь я понял, что имеют в виду литераторы под выражением «время словно остановилось».
Между тем юный Освальд погибал ни за грош во цвете лет, и мне стало ясно, что пора принимать срочные меры. Не то чтобы я успел к нему так уж сильно привязаться, но не смотреть же, как его поглотит пучина. С моста вода казалась на редкость грязной и холодной – но куда деваться? Я сбросил пиджак и сиганул через перила.
Вы замечали, что вода почему-то гораздо мокрее, если ныряешь в одежде; отчего – не знаю, но можете мне поверить. Я пробыл под водой секунды три, не более, но всплыл с ощущением, что мое тело, как пишут в криминальной хронике, «очевидно, находилось в воде несколько суток». Я чувствовал себя распухшим и липким.
В довершение всех бед, дело приняло неожиданный оборот. Я полагал, что, как только вынырну, сразу же храбро схвачу мальчишку за шиворот и отбуксирую к берегу. Но он и не думал дожидаться, пока его отбуксируют. Когда я отфыркался и смог наконец снова различать, что происходит вокруг, то увидел, что он уже в десяти ярдах впереди меня и движется на всех парах но направлению к берегу австралийским кролем. У меня упало сердце. Ведь суть спасательной операции состоит в том, что спасаемый находится в беспомощном положении и в одном месте. Если он в состоянии плыть сам, да еще может дать вам сорок ярдов форы на стоярдовой дистанции, то на кой черт ему ваше спасение? Вся затея теряет смысл. Мне оставалось только плыть к берегу. И я поплыл к берегу. К тому моменту, когда я ступил на твердую сушу, мальчишка был уже на полпути к дому. Короче говоря, с какой стороны ни глянь, затея моя закончилась полным провалом.
Мои размышления прервал звук, похожий на грохот проносящегося под мостом Шотландского экспресса. Это смеялась Гонория Глоссоп. Она стояла рядом со мной и смотрела на меня с каким-то странным выражением.
– Ах, Берти, какой вы смешной! – сказала она. Ее слова пробудили в моей душе тоскливые предчувствия. Прежде она никогда не обращалась ко мне иначе, как «мистер Вустер». – И какой мокрый!
– Да, я промок.
– Бегите скорее в дом и переоденьтесь.
– Хорошо.
Я отжал несколько галлонов воды из прилипшей к телу одежды.
– Нет, все-таки вы ужасно смешной, – повторила она. – Сначала делаете предложение таким необычным окольным образом, а потом сталкиваете Освальда в пруд, чтобы затем спасти и произвести на меня впечатление…
Я уже достаточно освободил органы дыхания от воды, чтобы возразить и вывести ее из этого пагубного заблуждения:
– Нет-нет, вам показалось!
– Брат сказал, что вы его нарочно столкнули, да я и сама видела. Я нисколько на вас не сержусь за это, Берти. Это так мило с вашей стороны. Но, думаю, мне пора всерьез вами заняться. За вами нужен глаз да глаз. Вы смотрите слишком много кинофильмов. В следующий раз еще надумаете поджечь дом, чтобы вынести меня из огня. – Она окинула меня хозяйским взглядом. – Думаю, мне удастся сделать из вас что-то путное, – сказала она. – Конечно, ваша жизнь до встречи со мной прошла впустую, но вы еще молоды, и в вас есть много хорошего.
– Нет-нет… во мне нет абсолютно ничего хорошего.
– Есть, Берти. И это скоро проявится. А сейчас бегите скорее домой и переоденьтесь, а не то простудитесь.
В голосе ее прозвучали материнские нотки, которые яснее слов сказали мне, что я пропал.
Я переоделся и, когда спускался по лестнице, столкнулся с Бинго. У него был какой-то странный, восторженный вид.