– Не с чего ему проходить. Если вы не распутаете этот клубок, всему конец. Конечно, у вас просто не было времени как следует пораскинуть мозгами, – сказал я с некоторой надеждой. – Пока я ужинаю, проанализируйте все еще раз со всех возможных точек зрения. Вдруг на вас снизойдет вдохновение. Такое ведь случается, правда? Вроде как озарит, да?
– Да, сэр. Считается, что древнегреческий ученый Архимед открыл свой знаменитый закон о поддерживающей силе жидкостей и газов совершенно неожиданно для самого себя, когда садился утром в ванну.
– Ну вот видите! И ведь не такой уж был гений. По сравнению с вами, Дживс.
– Необычайно одаренный человек, сэр. Его убил рядовой солдат, и мир до сих пор скорбит о потере.
– Надо же, какая незадача. Но что поделаешь, всякая плоть – трава, так, кажется?
– Истинно так, сэр.
Я в задумчивости закурил сигарету и, выкинув из головы Архимеда – сейчас не до него, снова стал размышлять о жуткой передряге, в которую попал по милости вероломной Стиффи.
– Знаете, Дживс, – сказал я, – если основательно задуматься, то невольно поразишься, как сильно старается прекрасный пол напакостить мне. Помните мисс Уикем и историю с грелкой?
– Помню, сэр.
– А Гледис – забыл фамилию, – которая уложила в постель своего приятеля со сломанной ногой в моей квартире?
– Да, сэр.
– А Полину Стоукер, которая ворвалась посреди ночи в мой деревенский домик в купальном костюме?
– Помню, сэр.
– Что за странные существа эти женщины, Дживс, что за странные создания! Насколько коварнее и злее мужчин, насколько более жестоки. Но по части жестокости Стиффи их всех переплюнет. Чье это имя ангел вписал в золотые скрижали первым?
– Праведника Абу Бен-Адема, сэр.
– Вот-вот, в точности как Стиффи. Ее никто не перещеголяет. Что, Дживс?
– Я просто хотел спросить, сэр, когда мисс Бинг грозила передать блокнот мистера Финк-Ноттла сэру Уоткину, ее глаза не поблескивали, – может быть, вы случайно заметили?
– Вы имеете в виду лукавый блеск, то есть думаете, она попросту дурачила меня? Нет, Дживс, ни намека на блеск. Поверьте, видел я холодные глаза, много раз видел, но чтобы вместо глаз кусочки льда – не доводилось. Она не шутила, она диктовала условия сделки на полном серьезе. И притом вполне отдавала себе отчет в том, что совершает низкий поступок – даже по меркам женщин, но ей было на это чихать. А корень зла – эмансипация, современные женщины возомнили себя пупом земли и считают, что им все позволено. Разве во времена королевы Виктории такое было мыслимо? Принц-консорт сурово осудил бы девушку, которая ведет себя как Стиффи, что скажете, Дживс?
– Вполне допускаю, что его королевское высочество мог не одобрить поведение мисс Бинг.
– Она бы и пикнуть не успела, как он согнул ее пополам и отшлепал по попке лакированной штиблетой. А я бы посоветовал ему подвергнуть той же процедуре и тетю Далию. Кстати, уж раз я ее вспомнил, надо, пожалуй, пойти засвидетельствовать почтение престарелой родственнице.
– Она с большим нетерпением ожидает вас, сэр, хочет побеседовать.
– Признаюсь вам как на духу, Дживс: я отнюдь не разделяю этого ее желания и без всякого удовольствия думаю о seance [13] .
– В самом деле, сэр?
– Скорей наоборот. Видите ли, я перед чаем послал ей телеграмму, в которой сообщил, что отказываюсь красть серебряную корову, а она телеграмму не получила, потому что еще раньше уехала из Лондона. Иными словами, она уверена, что племянник чуть ли не рвется с поводка, желая выполнить ее команду, а племянник будет вынужден признаться, что план лопнул. Ей это ох как не понравится, и я не стыжусь вам признаться, Дживс, что чем больше я думаю о предстоящей беседе с ней, тем ощутимее у меня холодеют ноги.
– Позвольте вам предложить, сэр, – конечно, это всего лишь полумера, но замечено, что в минуты растерянности и уныния полный вечерний костюм часто помогает обрести душевное равновесие.
– Думаете, мне следует надеть фрак и белую бабочку? Спод говорил – черную и смокинг.
– Считаю, что чрезвычайные обстоятельства оправдывают это небольшое отклонение от этикета.
– Может быть, вы правы.
И, конечно, он оказался прав. По части психологических тонкостей он настоящий дока. Я облачился в полный парадный костюм и сразу же почувствовал себя увереннее. Ноги потеплели, в глазах появился блеск, душа расправилась, будто кто-то накачивал ее велосипедным насосом, Я обозревал в зеркале произведенный эффект, легчайшими движениями пальцев поправляя бабочку и мысленно повторяя в уме слова, которые готовился сказать тете Далии, если она вспылит, и тут открылась дверь и вошел Гасси.
При виде его очкастой физиономии у меня сердце сжалось от сочувствия, потому что с первого взгляда было ясно: он не в курсе последних событий. Человек, которого Стиффи посвятила в свои планы, вел бы себя совсем не так. Гасси же просто лучился благодушием. Мы с Дживсом обменялись понимающими взглядами. "Если бы он только знал!" – сказал мой взгляд, и в его глазах я прочел те же слова.
– Здорово! – воскликнул Гасси. – Ну ты и вырядился! Здравствуйте, Дживс.
– Добрый вечер, сэр.
– Ну что, Берти, есть новости? Видел ее?
Теперь мое сердце просто разрывалось от сострадания. Я подавил горестный вздох. Какой тяжкий долг мне предстоит выполнить! Я должен нанести старому другу удар прямо в солнечное сплетение. Ну почему, почему я? Однако долг есть долг. Буду действовать как хирург – скальпелем.
– Да, – ответил я, – видел. Я ее видел. Дживс, у нас есть бренди?
– Нет, сэр.
– А вы можете принести рюмку?
– Разумеется, сэр.
– Тогда принесите лучше бутылку.
– Хорошо, сэр.
Он исчез, как дух, а Гасси с наивным изумлением уставился на меня.
– Что все это значит? Зачем ты хочешь нахлестаться бренди еще до ужина?
– И в мыслях такого нет. Я попросил принести его для тебя, дружище, несчастный ты страдалец, распятый на кресте мученик.
– Я не пью бренди.
– На сей раз выпьешь, клянусь, и потребуешь еще. Располагайся, Гасси, поболтаем.
Усадил его в кресло и принялся молоть какую-то чушь о погоде и о видах на урожай. Мне не хотелось обрушивать на него жуткое известие, пока под рукой нет воскрешающего напитка. Я что-то плел с похоронным видом в надежде подготовить его к худшему, и вдруг заметил, что он смотрит на меня как-то подозрительно.