— Дживс, можно сигарету?
Он подал мне коробку, и я молча затянулся.
— Можно мне спросить, сэр, что вы теперь намерены делать?
Я вышел из задумчивости.
— А?
— Ведь ваш коттедж сгорел. Планируете ли вы снять другой в этих краях?
Я покачал головой:
— Нет, Дживс, вернусь в столицу.
— В вашу прежнюю квартиру, сэр?
— Да.
— Но как же…
Я предвидел его вопрос.
— Я знаю, Дживс, что вы хотите сказать. Вы подумали о мистере Мангхоффере, о миссис Тинклер-Мульке и подполковнике Дж. Дж. Бастарде. Но с того времени, как я был вынужден решительно восстать против их возражений относительно моего любимого банджо, обстоятельства изменились. Отныне у нас не будет никаких конфликтов. Вчера вечером, Дживс, мое банджо погибло в пламени пожара, и другого инструмента я покупать не буду.
— Не будете, сэр?
— Нет, Дживс, не буду. Кураж пропал. Едва я возьму инструмент в руки, как сразу же вспомню Бринкли. А мне тошно думать об этом буйнопомешанном.
— Стало быть, сэр, вы больше не предполагаете держать его у себя на службе?
— Держать его у себя на службе? После всего, что он натворил? Ведь я чудом спасся, когда он бегал за мной со своим ножом. Нет уж, Дживс, кого угодно я возьму к себе камердинером, только не Бринкли. Сталина — пожалуйста. Аль Капоне — милости просим.
Он кашлянул.
— В таком случае, сэр, раз в штате вашей прислуги образовалась вакансия, вы не сочтете с моей стороны дерзостью, если я предложу в качестве претендента себя?
Я опрокинул кофейник.
— Вы сказали… что вы сказали, Дживс?
— Я рискнул выразить надежду, сэр, что, возможно вы пожелаете рассмотреть мою кандидатуру на освободившееся место. Я постараюсь быть полезным, как, смею думать, был полезен в прошлом.
— Но…
— В любом случае, сэр, я не хотел больше оставаться на службе у его светлости, ведь он женится. Никто больше меня не восхищается многочисленными достоинствами мисс Стоукер, но я не служу в доме женатых джентльменов, это мой принцип.
— Почему, Дживс?
— Это чисто профессиональное ощущение, сэр.
— А, понимаю. Психология индивидуума?
— Именно, сэр.
— И вы в самом деле хотите вернуться ко мне?
— Сочту большой честью, сэр, если вы позволите мне вернуться, сэр, при том, конечно, что у вас нет других планов.
В такие высшие минуты мы не находим слов, ну, вы сами все понимаете. То есть, когда наступает такая минута — высшая, я бы ее назвал, — все тучи унесло прочь, солнце шпарит на всех шести цилиндрах, и вы чувствуете… Эх, черт возьми, до чего хороша жизнь!
— Спасибо, Дживс, дружище, — сказал я.
— Не стоит благодарности, сэр.