– Да? – капитан Биггар опять наполнил свой опустевший стакан. – Ну так я вам скажу. Его техника, как вы выражаетесь, отличается мощностью. Он не жалеет сил. В старину таких танцоров называли трехворотничковыми. К тому моменту, когда Толстый Фробишер заканчивает танцевать чарльстон, его партнерша чувствует себя так, как будто едва живая выбралась из драки. Так было и в тот вечер. Он подцепил супругу греческого консула и давай с ней притопывать и подпрыгивать, крутить ее то туда, то сюда, бросать на одну руку, перекидывать на другую, и вдруг – догадайтесь, что произошло?
– У дамы случился разрыв сердца, сэр?
– Нет, разрыв сердца у дамы не случился, но случилось нечто такое, что у всех присутствующих могло бы его вызвать. Потому что хотите верьте, хотите нет, но раздался металлический лязг и из-за пазухи у этой дамы стали вываливаться серебряные ложки, серебряные вилки и даже, уверял Толстый Фробишер, набор головных щеток с черепаховым верхом. Оказывается, супруга консула была закоренелой клептоманкой и использовала пространство между корсажем и тем, что там они носят под платьем, – я человек неженатый, вдаваться в подробности не могу – в качестве банковского сейфа.
– Получилась неловкость для майора Фробишера, сэр.
Капитан Биггар удивился.
– Для Фробишера? Почему? Он же не присваивал эти вещи, а только способствовал их обнаружению. Вы что, не поняли, к чему я клоню? Я уверен, если Кривой Рочестер пустится плясать чарльстон с миссис Спотсворт и употребит хотя бы десятую долю той энергии и воли к победе, что и Толстый Фробишер, мы скоро вытряхнем эту подвеску у нее из-за пазухи. Толстый бы ее извлек на свет Божий за первые же десять тактов. И кстати говоря, нам понадобится музыка. Ага, я вижу, там в углу стоит граммофон. Вот и прекрасно. Ну? Вам понятен план?
– Вполне, сэр. Его сиятельство танцует чарльстон с миссис Спотсворт, и в конце концов закатившаяся подвеска выкатится и упадет, «как благодатный дождь с небес на нивы упадает».
– Точно! Как вы расцениваете эту идею?
Дживс переадресовал вопрос в высшие инстанции.
– Как ваше сиятельство расцениваете эту идею? – почтительно поинтересовался он.
– Что? – отозвался Билл. – Как вы сказали?
– То есть вы не слушали? – возмутился капитан Биггар. – Ну знаете ли, видел я нахалов, но…
Дживсу пришлось вмешаться.
– По-моему, сэр, в данных обстоятельствах рассеянность его сиятельства более чем понятна, – заметил он с укоризной. – По его погасшему взору видно, что «природный цвет его решимости хиреет под налетом мысли бледным». Капитан Биггар предлагает, милорд, чтобы ваше сиятельство пригласили миссис Спотсворт на танец под названием чарльстон. В ходе танца, если ваше сиятельство приложит достаточно темперамента, искомая подвеска вытряхнется и упадет на пол, и вы, милорд, без труда подберете ее и сунете в карман.
С четверть минуты у Билла ушло на то, чтобы смысл этих слов проник в его подавленное сознание, но, проникнув, он произвел электрическое действие. В глаза его вернулся блеск, спина выпрямилась. На горизонте снова зажглась надежда и пробудила его к жизни. И когда Билл встал с кресла с бодрым видом человека, готового на все, в нем было что-то от его жизнерадостного предка, которого в эпоху Реставрации за нахрап и галантное обхождение с дамами при дворе короля Карла Второго любовно называли «шалун Рочестер».
– Ведите меня к ней! – сказал Билл ясным и звонким голосом. – Ведите меня к ней, это все, чего я прошу, а остальное предоставьте мне.
Но и вести его к ней в конечном счете не потребовалось, так как в эту минуту она собственной персоной вошла с террасы в гостиную, прижимая к груди своего мопсика Помону.
Помона, завидев всю компанию, закатилась в пронзительном лае. Можно было подумать, будто ее раздирают на части раскаленными щипцами, хотя на самом деле она таким способом выражала радость. В минуты восторга она всегда громко верещала, отчасти как погибшая душа, а отчасти как ошпаренная кошка.
Из библиотеки выбежала встревоженная Джил, но миссис Спотсворт успокоила ее:
– Ничего, милочка, она просто разволновалась. Но может быть, вы занесете ее в мою комнату, если идете наверх? Это вас не слишком затруднит?
– Нисколько, – холодно ответила Джил. И вышла из комнаты с Помоной на руках.
А Билл приблизился к миссис Спотсворт.
– Потанцуем? – предложил он.
Миссис Спотсворт удивилась. Только что в саду на скамейке, в особенности после пропажи подвески, ей показалось, что хозяин дома настроен на довольно байронический лад. И вдруг этот неожиданный дух веселья -откуда что берется?
– Вы хотите танцевать?
– Да. С вами, – ответил Билл, вкладывая в свои слова весь спектр придворных интонаций эпохи Стюартов. – Это будет совсем как когда-то в Каннах.
Миссис Спотсворт была женщина проницательная. Она, конечно, заметила, что в дальнем конце комнаты прячется капитан Биггар, и сообразила, что появилась отличная возможность разбудить в нем спящего зверя, который спит, по ее понятиям, как-то уж слишком крепко. Что мешает Белому Охотнику развернуться в роли страстного обожателя, она не знала, зато ей было хорошо известно, что самое верное средство раскочегарить заленившегося поклонника – это продемонстрировать ему, как любимая женщина отплясывает в объятиях другого, тем более такого красавчика, как Вильям, граф Рочестер.
– О да, давайте! – весело откликнулась миссис Спотсворт, вся загоревшись. – Как живо я помню те дни! Лорд Рочестер танцует восхитительно, – объяснила она капитану Биггару, она же понимала, как ему обидно было бы, если бы эта достоверная новость прошла мимо его ушей. -Обожаю танцевать. Единственное оставшееся на свете безгрешное удовольствие.
– Еще бы! – подхватил Билл с таким же энтузиазмом. – Старый чарльстон… Вы помните его?
– Неужели нет!
– Поставьте пластинку с чарльстоном, Дживс.
– Очень хорошо, милорд.
Когда Джил, доставив Помону в спальню миссис Спотсворт, возвратилась в гостиную, там были только Билл, Дживс и миссис Спотсворт, ибо капитан Биггар, не в силах выдержать представившегося ему зрелища, сбежал через стеклянную дверь в немую ночь.
Что он сам же и задумал это возмутительное представление, эту смесь непристойностей французской революционной карманьолы с наиболее рискованными чертами туземных плясок, которые он наблюдал в Экваториальной Африке, отнюдь не развеивало мрак его души. У лягушек на лужайке, по которой он прохаживался со свирепым выражением на лице, сложилось впечатление, будто с неба на них сыплются ботинки одиннадцатого размера.
Отрицательное мнение о чарльстоне в исполнении хозяина дома и любимой женщины капитана Биггара разделяла и Джил. Наблюдая с порога за танцующими, она чувствовала, как у нее в душе поднимается та же дурнота, что испытал и Белый Охотник, выслушивавший обмен любезностями на садовой скамейке. Возможно, в том, как вел себя Билл, и не было настоящего состава преступления, но какие-то полицейские меры, она считала, необходимо было принять немедленно. Против таких вещей должен быть закон.