Услышав, как вернулась дочь, он, памятуя о своей главной задаче, поспешил в гостиную, чтобы ее приветить.
На один счастливый миг их глаза встретились. Отец с дочерью были очень похожи. В свое время он слыл красавцем, но по достижении зрелого возраста раздался в самых неподходящих местах. Когда он рассказывал про свою молодость, Гвен не могла представить его в романтических сценах. Сама она была неотразимой маленькой прелестницей: кареглазая, с копной мягких каштановых волос и на удивление заразительным смехом — этот редкостный смех звенел колокольчиком, но при этом никого не раздражал.
Швырнув учебники на пол, Гвен растянулась на диване. Когда Брайан переступил порог, она для виду чуть свесила ноги. Заметив это движение, он бросил:
— Одерни юбку либо сними ее вовсе.
— Папа! Что за вульгарность!
— Иначе до тебя не доходит.
— Пап, у меня по геометрии — зачет с плюсом. Классно, да?
— Как это «зачет с плюсом»?
— Девяносто два балла.
— Почему же не сказать попросту: девяносто два балла?
— Пап, ты купил билеты на игру с Гарвардом?
— Я же обещал, что мы поедем вместе.
Кивнув, она с отсутствующим видом сообщила:
— А Диззи со своим отцом поедет и на игру с Гарвардом, и на игру с военными моряками. А дядюшка повезет ее на игру с Дартмутским колледжем. Классно, да?
— Классно, говоришь? Вспомни, что ты ответила доктору Паркеру, когда он спросил о твоем отношении к Цезарю. Ты и тогда сказала: Цезарь — классный. — Расхаживая по комнате, он беспомощно хохотнул. — Человек, считай, покорил весь мир, а какая-то пигалица через тысячу лет не находит ничего лучше, чем сказать: он классный!
— Через две тысячи, — равнодушно поправила Гвен. — Пап, на игру с Гарвардом они поедут в новом автомобиле мистера Кемпбелла. Клас… Здорово, да?
Вернувшись из школы или из гостей, Гвен по привычке битых полчаса ворошила разные мирки, в которые она погружалась с такой безоглядностью, что приносила их, как слякоть на подошвах, в размеренный домашний быт. По той же причине она теперь проговорила:
— Ты, папа, будешь туда тащиться целую вечность.
— У меня скорость вполне приличная.
— А я, между прочим, каталась на скорости девяносто миль в час…
Не веря своим ушам, он уставился на дочку, и та, с присущим ей чутьем, должна была бы тут же отыграть назад. Но Гвен, еще погруженная в другой мирок, закончила:
— …летом, по шоссе на Тёртл-Лейк.
— С кем же это?
— С подружкой.
— Твоя ровесница управляет автомобилем?
— Нет, ей тогда было девятнадцать — это сестра той девочки, у которой я гостила. Но имя не скажу. А то ты, папочка, меня к ним больше не отпустишь.
Она явно сожалела, что сболтнула лишнее.
— Лучше сама признайся. Мне известно, где ты гостила этим летом, и я без труда выясню, у кого из девочек есть сестра девятнадцати лет. Я не допущу, чтобы ты врезалась в телеграфный столб по вине какой-то несмышленой…
Своевременное избавление пришло в образе горничной, позвавшей отца к телефону. Будто принося искупительную жертву, Гвен повесила пальто в шкаф, собрала с полу книги и побрела к себе.
Как всегда, она с безграничным удивлением обвела глазами комнату. Естественно, зрелище было не из приятных, но у нее сложился свой собственный подход к таким вещам, который, впрочем, на практике оказывался не очень-то действенным. Ахнув, она бросилась к мусорной корзине — оттуда торчала пластинка «Щекой к щеке», хоть и разбитая, но хранимая как напоминание купить новую. Бережно положив ее на сгиб локтя, как напоминание кое о чем другом, она решила звякнуть Диззи Кемпбелл. Здесь требовалась определенная дипломатия. Брайан в последнее время пресекал длительные телефонные разговоры.
— Это насчет латыни, — заверила она.
— Хорошо, только знай меру, дочка.
В предвкушении ужина он сидел в гостиной, читая газету; непрерывная стрекотня, доносившаяся до его слуха, сливалась у него в уме с далекими пулеметными очередями в Китае и Эфиопии. Дойдя до финансовой полосы и ознакомившись с котировками акций компании «Американ тел. энд тел.», он не выдержал и вскочил.
— Опять на телефоне висит! — вырвалось у него, но упавшая газета даже не успела сложить страницы, как перед ним возникла Гвен, сияющая и запыхавшаяся.
— Папа, все отлично! Тебе не придется везти меня на игру! Вернее, подбросишь меня только до стадиона. У Диззи есть тетушка, миссис Чарльз Роттен-Рэй или как-то так, ее все знают, очень достойная, надежная и так далее…
Прервав ее скороговорку, он вежливо поинтересовался:
— И что же? Она играет за Принстон?
— Нет. Она там живет, и у нее есть племянники или какие-то родственники — кто-то в этом духе, по телефону сложно так сразу объяснить: учатся в частной школе, наши ровесники, им лет пятнадцать-шестнадцать…
— По моим расчетам, тебе тринадцать.
— Мальчики всегда старше, — пояснила она. — В общем, эта тетка…
— Никогда не говори «тетка».
— Ну извини, пап. В общем, эта дама… вот видишь, не «тетка», а эта миссис Роттен-Рэй или как там ее… предлагает, чтобы Диззи…
— Помедленнее, помедленнее.
— Не могу, папа, она у телефона ждет.
— Кто? Миссис Роттен-Рэй?
— Да нет же, ее не так зовут, это я для примера. Так вот, миссис Роттен-Рэй предлагает, чтобы Диззи позвала с собой Клару Хэннамен и еще какую-нибудь девочку на небольшой танцевальный вечер накануне матча. И Диззи позвала меня — можно мне с ними?
— Это довольно неожиданно. Ты ведь знаешь, я не приветствую такие мероприятия в течение учебного года.
Ему нелегко было ей отказывать: если закрыть глаза на отдельные развязные словечки, она росла покладистым ребенком, хорошо училась и старательно работала над своим неугомонным характером.
— Ты меня отпустишь, пап? Диззи ждет, ей надо заранее знать.
— Ну что с тобой поделаешь.
— Ой, спасибо. Миссис Кемпбелл тебе сама позвонит, но Диззи хотела поскорее мне сообщить. Классно, да?
Она исчезла за дверью, и в следующий миг стрекотня возобновилась.
У Брайана было такое чувство, что в школе-пансионе его дочка не знала бы подобного баловства; но не зря же Элен Хэннамен сегодня отметила ее безукоризненные манеры? Как бы то ни было, в нынешнем году он все равно не потянул бы оплату, да к тому же дочь солнечным зайчиком озаряла весь дом.
Кто же мог знать, что на экраны выпустят этот «Цилиндр»… Пластинка с песней «Щека к щеке» у нее разбилась, зато осталась другая: на цилиндре посижу, белый галстук развяжу…