– Может быть, как-то… временно можно, – проронил кто-то в первом ряду. – Мы ведь не боимся рисковать собой, но… родные наши… они тут при чем?
– Я и не предлагаю вам уволиться, – сказал Кирсанов. – Я должен твердо знать, на кого могу рассчитывать в этом квесте. В зоне находятся четыре зеркальных пакаля. Тот, кто их принесет, получит все, что полагается в таких случаях. Остальные будут сидеть в запасе без содержания либо отправятся в другие зоны, где на полставки подменят более смелых квестеров, которые приедут сюда.
– Не в смелости ведь дело…
– В смелости тоже, – отрезал Кирсанов. – Решайте.
– Рисковать все горазды… на словах, – усмехнувшись, проронил Юра Раптор. – Я остаюсь! Чих-хал я на эту лотерею и всякие вихри! Док, ты со мной?
– Я, пожалуй… да, – ответил Мозгунов.
– А я не могу, – сказал Яременко. – Поймите правильно… я уже пострадал… а у меня еще и родня.
– Я хотел бы озвучить наблюдение, – Мозгунов вскинул руку. – Думаю, это важно!
– Пожалуйста, – разрешил Кирсанов.
– Наша первоначальная установка, что в вихри первым делом попадают родные оказавшихся в зоне квестеров, не совсем корректна. Здесь имеет значение наиболее сильная эмоциональная связь. Причем необязательно с родным человеком. Да, самая крепкая связь обычно имеется с родными, но ведь, допустим, супруги это не родственники, а близкие. А, допустим, питомец нашего коллеги и вовсе не был человеком, но эмоциональная связь была очень сильной.
– А у меня квартира пострадала, – сказал один из квестеров.
– Значит, это самое дорогое, что у вас есть.
– У меня больше и нет ничего, кроме хаты и работы.
– Вот видите, квартиру вы поставили на первое место.
– Мы вас услышали, доктор, – вмешался Кирсанов. – Пожалуй, это действительно важное уточнение. Оно, кстати сказать, устраняет некоторые мелкие нестыковки и сомнения. Раптор, ты слышал? Не передумал?
– Ничего нового, – квестер пожал плечами. – У меня самое дорогое – я сам. Да и то… не настолько оно дорогое, чтобы отказываться от адреналина. Оно даже требует его!
– Самокритичный ты наш, – усмехнулся кто-то из квестеров. – О себе, как об овне, в среднем роде.
– Может, я и овно, – Раптор хищно ухмыльнулся. – Зато не трус, как некоторые. Ты-то на кого будешь сваливать свою ссыклявость? Кто там тебе дороже себя самого? Мать-старушка? Или молодая жена?
– Дайте, я ему… в дыню!
– Отставить! Разошлись, ну! Придержите его!
– Кто делает, тот не говорит, – презрительно кривясь, процедил Раптор. – Хотел бы дать в дыню, дал бы, а не «дайте, я ему». Чмо ссыклявое!
– Разойтись! – квестеры загудели и навалились на товарища, которого провоцировал Раптор, и на самого Юру.
– Думаю, всем надо проветриться, – заявил Кирсанов. – Кто решит остаться, через два часа собираются на этаже у Бернштейна. Остальные отдыхают до утра в жилых отсеках. Утром свяжемся с другими группами и подготовим обменные списки. Все свободны.
– На свежий воздух! – продублировал Бернштейн и подтолкнул нескольких квестеров. – Давайте, давайте! На выход!
– Р-разойдись, – негромко скомандовал Бибик, оглядываясь на свою группу.
– Нет, нет, – Кирсанов поднял руку. – Бибик! Твою команду я попрошу остаться. И пленного придержите. Чернявский, вы тоже останьтесь.
Когда в помещении остались только «избранные», Кирсанов спустился с трибуны, жестом попросил Бибика закрыть дверь и остановился перед «серым». Какое-то время он задумчиво разглядывал пленника, а затем обернулся к Лунёву.
– Что скажете о моей инициативе?
– Все разумно, – ответил Андрей. – Добыть пакали можно и двумя-тремя группами. Это тяжело, но выполнимо. Наверняка останутся те, у кого нет родных и знакомых, или эгоистичные типы, вроде этого Раптора…
– И всякие другие отмороженные, – буркнул Бибик. – Или жадные, кто не захочет полставки терять или вовсе на бобах оставаться.
– Да, – Андрей коротко кивнул. – А еще останутся недалекие, но азартные игроки, родне и знакомым которых пока везет. Они рискнут еще раз, и если удача от них не отвернется, квестеры будут работать в зоне. Более того, они будут торчать в ней безвылазно. Ведь каждый выход-вход в зону бросает монетку заново. Так что временные потери среди личного состава вы компенсируете энтузиазмом оставшихся, даже если их наберется всего десятка полтора. Но вы ведь не об этом сейчас думаете.
– Не об этом, – Кирсанов кивнул и поправил очки. – И мне хотелось бы понять, насколько мои размышления близки к вашим. Все-таки ваше видение ситуации должно быть несколько глубже, чем у моих аналитиков.
– Просто оно другое. Я смотрю на все как бы с изнанки.
– И что вы видите?
– Вижу примерно то же, что видят все, только мне не мешает маскировка. Это, знаете, как с войной. Затеять внешний конфликт, чтобы скрыть внутренние проблемы страны, – стандартный сценарий. Так и здесь, только наоборот. Лотерея событий напрямую связана с Игрой «серых». Главный противник Мастера Игры начал внутреннюю войну, но в понятии «серых» боевые действия это не стычки армий, а вот такие каверзы-диверсии на внешнем игровом поле.
– А нам отдуваться, – проронил Муха. – И тут уж все не «наоборот», а прямее некуда. Паны дерутся, а у холопов чубы трещат.
– Да, это похоже на правду, – Кирсанов взглянул на запертую дверь. – Именно поэтому я прошу вас примкнуть к моим квестерам. Думаю, интересы Мастера Игры сейчас стыкуются с нашими.
– Лишь немного соприкасаются, – возразил Андрей. – Для Мастера, да и для его оппонента – это Игра. В этом, повторюсь, основное отличие. Это значит, что, выиграв эту партию, мы не получим бонуса в виде полной редукции зоны или хотя бы изменения ее аномальных свойств. Уверен, Мастер не станет повторять эксперимент, спровоцированный его противником.
– Почему?
– Хотя бы потому, что новое возмущение разлома может привести к худшим последствиям. Думаю, даже Мастер не в состоянии предсказать, какой сложится рисунок в этом калейдоскопе, если его еще раз провернуть.
– Но почему, черт возьми?! Это ведь его Игра!
– Очень в этом сомневаюсь. Будь эта Игра изобретением «серых», они знали бы ее правила или цель. А они, по моим наблюдениям, не знают ни того, ни другого. Ведут ее интуитивно.
– Многие наши тоже так говорят, – заметил Бибик. – Я с Камохиным и Брейгелем на эту тему как-то разговаривал. И док Вик с Чернявским, да с Мозгуновым спорили как-то, чуть не охрипли. А где «тринадцатая» сейчас? Пригодилась она бы тут, это факт.
– Они в Австралии, в сорок восьмой зоне, – чуть рассеянно ответил Кирсанов. – Улуру.
– В «глухой зоне»? – Бибик кивнул. – Читал в сводках. Так, может, подменить их кем-нибудь?