Хэлли вскочила с места.
— Я подожду вместе с мамой. — В ее глазах проглядывало любопытство. — Не задерживайтесь… вы оба.
Когда она вышла, Бушмилл с тревогой обернулся к Коркорану:
— Что такое? Что вы хотели мне сказать?
— Я только хотел сказать, что вот-вот упаду в обморок, — отозвался Коркоран.
Сказал — и без промедления рухнул.
II
Хотя Бушмилл расположился к Коркорану с первого взгляда, навести справки все же было необходимо. Парижский филиал нью-йоркского банка, имевший дело с остатками полумиллиона, сообщил все, что требовалось знать. Коркоран не был подвержен пьянству, азартным играм или другим порокам, он просто тратил деньги — и все. Разные люди — в том числе некоторые служащие банка, знакомые с семьей Коркорана, — пытались в разное время его урезонить, но, похоже, он был неисправимым транжирой. Детство и юность, проведенные в Европе с матерью, от которой он ни в чем не знал отказа, начисто лишили его понятия о ценностях и расчете.
Удовлетворенный, Бушмилл прекратил расспросы; никто не знал, что случилось с деньгами, а если бы и нашелся кто-то осведомленный, Бушмиллу показалось неловким глубже копаться в недавнем прошлом молодого человека. И все же, отправляя путешественников на поезд, он не упустил случая произнести напоследок несколько напутственных слов.
— Финансы я доверяю вам, потому что вы должны были усвоить урок, — сказал он Коркорану, — но не забывайте, что на сей раз распоряжаетесь не своими деньгами. Вам принадлежат только семьдесят пять долларов в неделю — это ваше жалованье. Все другие траты нужно заносить в книжечку и потом показать мне.
— Понятно.
— Первое — это тратить деньги осмотрительно и доказать мне, что у вас хватило ума извлечь урок из своих ошибок. Второе, и самое важное, чтобы мои жена и дочь хорошо провели время.
На свое первое жалованье Коркоран снабдил себя путеводителями и книгами по истории Голландии и Бельгии и вечером перед отъездом, а также в первый вечер в Брюсселе допоздна за ними сидел, накапливая сведения, с которыми не ознакомился раньше, в поездках с матерью. Тогда они не осматривали достопримечательности. Мать считала, что этим занимаются только школьные учителя и вульгарная туристская толпа, однако мистер Бушмилл дал понять, что Хэлли должна получить от поездки всю возможную пользу; нужно заранее готовиться к посещению очередного города и стараться ее заинтересовать.
В Брюсселе им предстояло пробыть пять дней. В первое утро Коркоран приобрел три билета на туристический автобус, и они осмотрели ратушу, дворцы, памятники и парки. Коркоран театральным шепотом поправлял исторические ошибки гида и остался очень собой доволен.
Но к концу дня, пока они все еще ехали, зарядил дождь, Коркорану наскучил собственный голос, вежливые «о, как интересно», произнесенные Хэлли и подхваченные ее матерью, и он задал себе вопрос, не слишком ли это много — пять дней на осмотр Брюсселя. И все же он, несомненно, произвел впечатление на дам, а также успешно начал осваивать роль серьезного и хорошо осведомленного молодого человека. Более того, он разумно распорядился деньгами. Вознамерившись было нанять на день частный лимузин, что стоило бы двенадцать долларов, он не поддался первому порыву и теперь собирался занести в книжечку всего лишь три доллара: по одному за автобусный билет. Эту запись он сделал для мистера Бушмилла перед тем, как засесть за книги.
Но первым делом Коркоран принял горячую ванну: ехать в одном салоне с обыкновенными туристами ему прежде не доводилось и он испытывал некоторую брезгливость.
На следующий день осмотр достопримечательностей продолжился, но продолжился и дождь, и вечером, к огорчению Коркорана, миссис Бушмилл почувствовала себя простуженной. Это был всего лишь насморк, но пришлось оплатить по американским ценам два визита врача, а кроме того, дюжину медицинских препаратов, которые, независимо от обстоятельств, всегда назначают европейские доктора, так что вечером в книжечке появилась обескураживающая запись:
Одна погибшая шляпка (она уверяла, будто шляпка старая, но мне так не показалось) $10.00
Чтобы себя утешить, Коркоран подумал о записи, которую пришлось бы сделать, если бы он послушался своего первого побуждения:
Один комфортабельный лимузин на два дня, включая чаевые шоферу $26.00
На следующее утро миссис Бушмилл осталась в постели, а Коркоран с Хэлли на экскурсионном поезде отправились в Ватерлоо. Коркоран усердно проштудировал стратегию битвы и после краткого обзора политического положения начал объяснять маневры Наполеона, однако был разочарован безразличием Хэлли. За ланчем он обеспокоился еще больше. Он пожалел, что, вопреки своему первоначальному экстравагантному намерению, не захватил из отеля холодных омаров. Еда в здешнем ресторане оказалась отвратительной, и Хэлли переводила жалобный взгляд то на твердый картофель и застарелый бифштекс на столе, то на унылые струи дождя за окном. Коркоран и сам не испытывал особого аппетита, но заставлял себя есть и изображать удовольствие. Еще два дня в Брюсселе! А потом Антверпен! И Роттердам! И Гаага! Еще двадцать пять суток засиживаться допоздна над книгами по истории — и ради кого? Ради бесчувственной молодой особы, которой, судя по всему, нет никакого дела до здешних красот и памятных мест.
Они выходили из ресторана, и размышления Коркорана прервал голос Хэлли, в котором прозвучала новая нота.
— Возьмите такси, я хочу домой.
Он в ужасе обернулся.
— Как? Вы хотите вернуться, не осмотрев знаменитую музейную панораму, где запечатлены все сцены, где на переднем плане есть фигуры раненых и убитых в человеческий рост…
— Вот такси, — прервала его Хэлли, — быстрей!
— Такси! — простонал Коркоран, припуская по грязи за машиной. — И здешние таксисты — сущие разбойники; мы могли бы за ту же цену нанять туда и обратно лимузин.
Они возвращались в отель молча. Войдя в лифт, Хэлли внезапно смерила Коркорана решительным взглядом.
— Пожалуйста, наденьте сегодня костюм. Мне хочется пойти куда-нибудь потанцевать… И, пожалуйста, пришлите цветы.
Коркоран усомнился, что подобного рода развлечения были предусмотрены мистером Бушмиллом… в особенности если учесть, что, как он понял, Хэлли была практически помолвлена с мистером Носби, который должен был присоединиться к ним в Амстердаме.
Терзаемый сомнениями, он отправился в цветочный магазин и стал прицениваться к орхидеям. Однако букетик на корсаж из трех штук тянул на двадцать четыре доллара, и Коркорану не улыбалось вносить в книжечку такой расход. Нехотя он выбрал душистый горошек, но утешился, увидев его в семь вечера на мисс Бушмилл, вышедшей из лифта в розоволепестковом платье.
Коркоран был удивлен и немало растревожен ее красотой — он никогда еще не видел ее в вечернем туалете. Мелкие правильные черты приплясывали в восторженном предвкушении; Коркоран решил, что покупку орхидей мистер Бушмилл все же бы одобрил.