— А вот и я! Пора вставать, соня.
— Уже встаю, — ответила я, поглаживая его короткую бархатистую шерсть. — Вот только позавтракаю.
Девушки, которых Леопольд своим бурным появлением временно оттеснил на второй план, учтиво пожелали нам доброго утра. Обе говорили на коруальском языке, который входил в десятку самых распространённых в Священной Империи. Ни для Сесили, ни для Греты он не был родным, но они владели им почти в совершенстве — в образовании девиц из инквизиторских семей особое внимание, наряду с бытовой магией, историей и этикетом, уделялось изучению основных языков Империи, и барышня, не умевшая говорить по меньшей мере на трёх из них, считалась невеждой. Когда после прибытия в Вечный Город перед нами встал вопрос о выборе рабочего языка для нашей многонациональной свиты, мы думали недолго и остановились на коруальском, так как хорошо знали его и за время пребывания в Кэр-Магни получили неплохую практику общения на нём.
Ответив на приветствия девушек, Владислав одарил их своей пленительной улыбкой, извинился и быстро прошёл в примыкавшую к спальне гардеробную. Белокурая Сесиль провожала его восхищённым взглядом, а заметив, что я смотрю на неё, мигом покраснела и, в тщетной попытке скрыть своё смущение, торопливо бросилась раздвигать шторы и открывать окна. Спальню залил яркий солнечный свет, повеяло приятной утренней свежестью, снаружи донеслась заливистая трель птиц в дворцовом парке. В южном полушарии Грани Палатина, где расположен дворец Палатинум, сейчас была поздняя весна — моё любимое время года.
Я убрала Леопольда со своей груди и подтянулась в постели, приняв сидячее положение. Грета заботливо поправила подушки, чтобы я могла опереться на них спиной, а кот, усевшись у меня в ногах, стал расспрашивать, чтó мне сегодня снилось. Он увлёкся этим полгода назад, посещая вместе с нами занятия по классической прекогностике — короче, по гаданию, — и прежде чем мы успели сообразить, чем это чревато, изрядно пополнил свой словарный запас мудрёными терминами, которые употреблял совершенно невпопад, ориентируясь главным образом на их звучание, а не на смысл. Поначалу это было смешно, потом стало грустно, и мы запретили Леопольду присутствовать на наших занятиях. Но спохватились слишком поздно — дело уже было сделано…
В дальнем углу комнаты раздался мелодичный перезвон. Грета направилась туда, открыла дверцу в стене и достала из углубления серебряный поднос с завтраком. По утрам двойное подёргивание шнура посылало сигнал также и в дворцовую кухню, где для меня быстренько готовили лёгкий завтрак, который по специальной системе встроенных в стены лифтов доставлялся прямиком в спальню. Что же касается Владислава, то ему накрывали стол на террасе наших покоев — с утра он любил поесть плотно и предпочитал завтракать на открытом воздухе, в шумной компании своих новых приятелей из числа молодых инквизиторов и придворных котов.
Вернувшись к кровати, Грета поставила поднос мне на колени и убрала крышку с тарелки, где лежала весьма аппетитного вида подрумяненная булочка. Она да ещё несколько ломтиков сыра, чашка чаю и немного масла составляли весь мой завтрак. Муж в шутку называл это птичьим кормом — ему моей утренней булочки с сыром и маслом хватило бы разве что на один зуб.
Разрезав булочку пополам, я принялась намазывать её маслом. Сесиль собралась было присесть, но тут вспомнила о ещё одной своей обязанности и спросила:
— Приготовить вашему высочеству ванну?
— Нет, золотко, не нужно. Сегодня я приму душ.
Сесиль опустилась на стул рядом с Гретой, расправила на коленях платье и украдкой посмотрела на дверь гардеробной. В её взгляде сквозило нетерпеливое ожидание.
Я продолжала есть, делая вид, что ничего не замечаю. В первые месяцы нашей жизни во дворце, когда в моей памяти ещё была свежа невольная измена Владислава, меня страшно раздражало повышенное внимание к нему со стороны многих молодых женщин и, в особенности, юных, неискушённых девушек, вроде той же Сесили. По меньшей мере два десятка из них были по уши влюблены в него; а уж тех, кому он просто нравился (но нравился как мужчина), я даже не считала — всё равно сбилась бы со счёта.
В свою очередь, Владислава бесило, что при дворе у меня завелось множество поклонников, жадно ловивших каждый мой взгляд, каждое моё слово. Я, впрочем, с детства привыкла, что нравлюсь мужчинам, мне были не в новинку их ухаживания, но всё же то массовое обожание, с которым я столкнулась при дворе, обескураживало меня.
Однако с этим мы ничего поделать не могли и были вынуждены привыкать к тому, что постоянно находимся в центре всеобщего внимания. Мы принадлежали к узкому кругу самых могущественных людей во всём земном мире, а я, к тому же, была единственной среди них женщиной. Мы были первой за полтора тысячелетия супружеской четой высших магов, нас считали избранниками Мэтра, его наследниками, последними людьми, которых коснулось его благословение. В глазах окружающих мы были облечены высшей властью, а власть, как известно, неудержимо влечёт к себе людей. И с этим приходилось мириться.
Когда я доедала булочку, а Леопольд заканчивал объяснять символическое значение снов о море, из гардеробной вернулся Владислав, уже полностью одетый. Он выразил сожаление, что не может остаться и поболтать с нами, послал мне на ходу воздушный поцелуй и быстро вышел из спальни. Кот тут же последовал за ним — он знал, что после завтрака я всё равно его прогоню, поэтому поспешил присоединиться к Владиславу.
Повеселевшая было Сесиль тут же загрустила. В этих утренних дежурствах её больше всего привлекала возможность провести некоторое время в обществе моего мужа, пока ему накрывали стол на террасе, и его поспешный уход явился для девушки неприятным сюрпризом. С насквозь притворным безразличием она поинтересовалась:
— Разве господин Владислав не будет ждать завтрака?
— Нет, — ответила я. — Он занят. Сейчас у него важная встреча.
— С дядюшкой, — сказала Грета утвердительным тоном.
Я вопросительно посмотрела на неё:
— Тебе что-то известно?
— Ничего определённого, госпожа. Просто перед тем, как вы вызвали нас, я разговаривала с Оливером, и он между делом упомянул, что дядюшка Ференц приказал подать в свой кабинет завтрак для его высочества.
Оливер был старшим братом Греты и служил в свите великого инквизитора. Казалось, он и часа не мог прожить без того, чтобы не перекинуться парой слов со своей любимой сестрёнкой; иногда у меня создавалось впечатление, что они постоянно поддерживают мысленную связь. Через него Грета была в курсе всех самых свежих правительственных новостей.
— Очень странно, — задумчиво произнесла я. — С чего такая спешка? И почему он вызвал одного Владислава?
Я обращалась к самой себе, но Грета решила, что вопрос адресован ей.
— Оливер не знает, — ответила она. — Он только что приступил к дежурству.
— Может быть, — неуверенно предположила Сесиль, — дядюшка наконец-то решил официально признать вас наследниками Мэтра?