Джудит с раздражением взглянула на Агату. Та была уверена, что родители объявят об ее помолвке с Эдвином во время торжеств по поводу коронации. Джудит не хотела признаваться даже самой себе, но зависть была немаловажным поводом для ее недовольства кузиной.
Баржа стукнула о причал, и к женщинам, сходящим на берег, протянулись руки, чтобы помочь им.
– Миледи. – Уолтеф уверенно взял Джудит за руку.
– Сеньор Уолтеф! – воскликнула она.
– Почему вы удивляетесь? – Он улыбнулся. – Мы здесь, чтобы дать клятву верности в день коронации герцогини Матильды. Я решил встретить вас первым. – Он наклонился и прошептал ей на ухо: – Я также собираюсь попросить у вашего дяди разрешения жениться на вас.
Она испугалась, что их увидят, и сделала шаг назад. Он последовал ее примеру. Проходившая мимо мать Джудит сурово погрозила ей пальцем.
– Господин Уолтеф!
Он оглянулся на крик и широко улыбнулся.
– Нет, вы только посмотрите на него. Это ведь Симон де Санли! – Он шагнул вперед и крепко обнял парнишку. – Как нога?
Аделаида посмотрела на них и презрительно сказала Джудит:
– Он мне напоминает собак, которых держал твой отец. Огромный, буйный и надоедливый.
Джудит закусила губу. Мать презрительно отозвалась о Уолтефе, но она забыла упомянуть о других чертах, которыми отличаются эти животные, – искренняя любовь и преданность.
За ужином Джудит сидела рядом с матерью, сестрой и отчимом – Юдо Шампанским. Он был крупным, жизнерадостным, лысеющим, но все еще красивым, с ямочкой на подбородке и синими умными глазами. Аделаида вышла за него замуж по политическим соображениям. Они друг друга не любили, но их объединяли гордость и единство цели.
Уолтеф сидел за тем же столом, но на приличном расстоянии от Джудит, среди знатных феодалов и членов их семей. Он не чувствовал неловкости, хотя по-прежнему слишком громко смеялся и много говорил. В чем-то он изменился. В нем появилась уверенность. Очевидно, потому, что он теперь не был заложником. Как бы то ни было, перемена была к лучшему.
После ужина мужчины собрались группками, чтобы поболтать и послушать песни бардов, поющих славу своим хозяевам. Аделаида собралась уходить, но Джудит попросила разрешения остаться.
Аделаида удивленно подняла брови.
– Что-то я раньше не замечала у тебя любви к пению, – подозрительно заметила она.
– У англичан другая музыка, и я не устала.
Мать уже начала отрицательно качать головой, но вмешался отчим.
– Оставайся, – кивнул он. – Пусть и сестра твоя останется. Вряд ли слушание музыки на виду у всех может вас скомпрометировать.
– Я не… – начала было Аделаида, но муж крепко сжал ее руку.
– Успокойся, жена, – резко сказал он. – Пусть девочки развлекутся, мы же получим свое.
Аделаида покраснела, но он решительно потянул ее к лестнице.
– Не задерживайтесь, – напомнила она Джудит.
– Но и не торопитесь, – подмигнул Юдо и улыбнулся. – Нам с вашей матерью есть о чем поговорить.
Джудит зарумянилась. Она понимала, что вряд ли они будут много разговаривать. По крайней мере, ей с сестрой не придется слушать звуки, доносящиеся из их покоев.
Сибилла хихикнула.
– Не часто ваша мать терпит поражение, – заметила она.
Джудит сделала вид, что не расслышала. Найти Уолтефа было нетрудно по его ярким волосам. Он стоял, обняв за плечи Симона, и слушал одного из бардов. Джудит нахмурилась, заметив парнишку, но все же подошла и остановилась в стороне. Сделать последний шаг она не решалась.
Уолтеф ее заметил, он повернулся с улыбкой и пригласил ее поближе. Джудит осталась на месте, не сводя глаз с барда.
Сибилла хитро улыбнулась и отошла, уступая Уолтефу место. Он ухмыльнулся, подмигнул служанке и наклонился к уху Джудит.
– Что вы думаете о моем скальде?
– Вашем скальде?
– Моем барде, – он показал на певца.
– Я не знала, что среди ваших слуг есть такой человек.
Он повел плечами.
– Я не брал его с собой в Нормандию. Зачем обрезать еще и его крылья? Он человек свободный и служит мне добровольно, а не по обязанности.
Джудит не отличалась музыкальным слухом и не могла определить, насколько верно поет бард под аккомпанемент маленькой красивой лиры.
– У него странный акцент.
– Торкел из Исландии. Он хорошо говорит по-английски, но это не его родной язык. Как и для меня французский.
Некоторое время они молча слушали балладу, хотя Джудит не понимала смысла.
Уолтеф слушал с огромным удовольствием.
– Это история воина, который в одиночку защищал мост, – объяснил Уолтеф. – Он спас страну, но сам погиб.
Перевод на Джудит впечатления не произвел. Все баллады были примерно одного содержания. Предназначались они для мужчин и воинственных женщин – так она считала.
Скальд закончил балладу заунывным воплем под переливчатые аккорды лиры. Джудит догадалась, что тут как раз его герой умер и лежит в окружении трупов врагов.
Уолтеф громко захлопал, сорвал золотой браслет с руки и протянул его барду.
– Ты прекрасно спел, Торкел, – похвалил он.
– Ваша вера в мое искусство дороже золота, милорд, но я благодарю вас за подарок, – вежливо ответил исландец. – Может быть, спеть песню для леди? – предложил он.
Джудит хотела отказаться, но Уолтеф опередил ее:
– Да, да, песню для леди.
Скальд кивнул и внимательно посмотрел на Джудит.
– Лес весной, – объявил он, переводя взгляд на Сибиллу и незаметно ей подмигивая. И начал играть. Не было слов, только нежная мелодия, в которой слышались песни птиц и шум воды, стекающей по склону.
Джудит незаметно переступила с ноги на ногу. Ей надоело стоять. Она знала, что для многих людей музыка как воздух, но она была не из их числа. Скальд несколько раз проницательно взглянул на нее, как будто видел ее насквозь, но потом перенес свое внимание на Сибиллу, и стало ясно, для кого он играет.
Когда мелодия завершилась звуками, напоминающими крик журавля, Сибилла вздохнула, на ее глаза набежали слезы.
– Это было прекрасно, – прошептала она.
Торкел удовлетворенно улыбнулся.
– У вас редкое воображение, миссис. Не все так щедро одарены.
Джудит прищурилась, но бард не сводил глаз со служанки, и в его голосе не слышалось насмешки.
Уолтеф положил руку на рукав Джудит.