На мгновение Матильде показалось, что Симон обернется и бросится на своих мучителей, но он сохранил присутствие духа и продолжал двигаться дальше. Однако лицо его стало серым, в глазах горела ярость. Матильду трудно было разозлить, но сейчас она вся кипела.
– Как они смеют!.. – произнесла она сквозь сжатые зубы.
Симон шел, как слепой. У дверей он остановился и несколько раз глубоко вдохнул ледяной воздух.
– Неприятности? – спросил Ранульф де Тосни, присоединяясь к ним.
Симон покачал головой.
– Личные, – ответил он. – Присмотри пока за Матильдой и Джудит, ладно? – Не дожидаясь ответа, он решительно вышел наружу.
– Похоже, он все же доверил волку своих овечек, – заметил де Тосни, с тревогой наблюдая за Симоном. Потом повернулся к женщинам – Что случилось?
Матильда рассказала ему, и де Тосни взглянул в сторону семейки Монтгомери с явным отвращением.
– У них грязная кровь, – пояснил он. – Ни одного приличного человека среди них.
– Они чувствуют себя здесь вольготно, – сердито заметила Матильда. – Я все удивлялась, почему моя мать избегает двора, теперь я понимаю, что у нее были для этого все основания.
Де Тосни поморщился.
– Не всегда было так плохо. Мы сейчас стоим перед опасностью возможной смуты. На троне новый король, но некоторые считают, что у его старшего брата больше на это прав.
– Вы имеете в виду Монтгомери?
– Других тоже, – отвел глаза де Тосни. – Робер Нормандский не натянет поводья так туго, как Руфус, и некоторые сеньоры готовы рискнуть.
Матильда поняла, что ему не хочется называть имен. Не имеет значения. Она спросит Симона. Мысль о муже заставила ее взглянуть на дверь.
– Ему нужно немного побыть одному, – успокоил де Тосни, заметив ее взгляд. – Он скоро вернется.
Он хотел ее остановить, но Матильда все равно, извинившись, вышла во двор.
Она нашла мужа увлеченно беседовавшим с самым крупным человеком, какого Матильде приходилось когда-либо видеть. Рядом с ним Симон казался гномом.
Завидев ее, великан замолчал. Оглядел ее оценивающим взглядом, в котором на мгновение промелькнула похоть. Симон повернулся и притянул ее к себе.
– Могу я представить тебе свою жену Матильду, дочь Уолтефа Хантингдонского, – предложил он. – Матильда, это Хью Лупус, граф Честерский. Его мать и твоя бабушка сводные сестры, так что вы в какой-то степени кузены.
Лупус наклонился и звонко расцеловал Матильду в обе щеки.
– Я рад приветствовать тебя… кузина, – сладострастно выпалил он.
От его запаха пота и ароматных масел в равной степени Матильду затошнило. Губы у него были мокрые, красные и какие-то непристойные.
– Редкую красотку ты себе нашел, Симон. Только взгляни на этот костяк викингов. – Он отступил назад и оглядел Матильду с ног до головы, как кобылу на ярмарке. – Рад небось, что ее мать тебе отказала?
Симон промолчал, но Матильда не заметила в нем гнева, как при встрече с кланом Монтгомери. Более того, он смотрел довольно весело.
– Рад слышать, – сухо пробормотал он.
– И тебе тоже повезло, девушка, – добавил Хью Лупус, грозя Матильде толстым пальцем. – Симон – один из лучших.
– Мне достаточно оглянуться, чтобы это понять, милорд… при всем моем уважении.
Хью Лупус откинул голову и громко расхохотался.
– Красота и характер, – сказал он. – Я уже жалею, что не меня послали в Нортгемптон.
– Поскольку ты ее кузен, да к тому же женат, не думаю, чтобы ты преуспел, – возразил Симон.
– Я редко позволяю таким пустякам мешать мне. – Он хлопнул Симона по плечу, едва не свалив того с ног, и отошел.
Матильда вздохнула с облегчением. Кузен или не кузен – лучше держаться от него подальше.
– Я о тебе беспокоилась, – пояснила она.
– Напрасно. Мне нужна была минутка, чтобы прийти в себя.
– Но не получилось.
Он сунул руки ей под плащ и нашел там ее руки.
– Может, и нет, но Хью Лупус – старый приятель. Мы друг друга понимаем, к тому же ему тоже не по душе Монтгомери.
– Почему они тебя преследуют?
Он передернул плечами.
– У меня никогда не было стычек со старым Монтгомери до последнего времени, во всяком случае, но я терпеть не могу Робера, а он меня. Его забавляют человеческие слабости. С детства он больше всего любил причинять другим боль. – Он сжал кулаки. – Я участвовал в одной кампании с ним и видел, что он делает с пленными. Я знаю: война и смерть идут рядом, но не убивать людей на поле боя ради возможности поиздеваться над ними потом, на досуге, – это совсем другое дело.
– Робер де Беллем так делает? – Матильда вспомнила красивые серые глаза, и ее передернуло.
– Мало того. Твой отец как-то сцепился с ним из-за меня, так потом де Беллем делал все возможное, чтобы опорочить его в глазах короля Вильгельма.
Матильда закусила губу.
– А теперь они стараются испортить твои отношения с королем?
Симон отрицательно покачал головой.
– Да нет, – возразил он. – Руфус относится к их клану с подозрением, что вполне естественно. Хоть Завоеватель и завещал королевство своему среднему сыну на смертном одре, его старший сын Робер считает, что править должен он.
Матильда кивнула.
– А Монтгомери поддерживают Робера. Мне де Тосни сказал.
Симон вздохнул.
– Пока они не слишком поднимают голову, но их настроение известно. Все также знают, что епископ Одо благоволит своему старшему племяннику. Мне думается, он сейчас при дворе не для того, чтобы поддержать Руфуса. Скорее он хочет привлечь кое-кого на сторону Робера. Не сомневаюсь, что самое большее через две недели ко мне обратятся и предложат присоединиться. Именно об этом мы с Хью говорили, когда ты подошла.
– А какой он, Робер Нормандский? – с любопытством спросила Матильда.
– Приятный, остроумный, ленивый. Хороший солдат, но плохой командир. – Он взглянул на нее. – О чем ты думаешь?
– Может, из него выйдет более подходящий король, чем Руфус, – предположила она. – Ведь он старший сын, а Руфус… – Она замолчала, подбирая приличное слово.
– Фигляр, – закончил за нее Симон. – Грубый, шумный, любит молоденьких красавчиков и платья королевы. – Они остановились у реки и долго смотрели на темные волны. – Ты не одна так думаешь, – продолжил он, – но любой, кто не станет полагаться на первое впечатление, поймет, что для Англии Руфус куда лучший выбор. Робер говорит, а Руфус действует. Робер умеет сражаться, а Руфус искуснее как полководец, да и в политике он лучше разбирается. Робер пообещает всем все, ничего не сделает, и в стране воцарится хаос.