Антип секунду подумал.
— Ну что ж, я согласен. Только с одним условием. Оставь рядом с отцом место и пообещай — если переживешь меня — похорони там.
— Обещаю — сказал Медведев.
Не знает? Или сокровище уже давно в другом месте?
— И надеюсь, ты позволишь мне иногда навещать эту могилу, тем более, что теперь мы снова станем соседями?
— Ты знаешь, я всегда рад тебя видеть, Антип. А что ты имеешь в виду, говоря о соседстве? Судя по тому, что полгода о тебе не было вестей, как утверждает Алеша со слов Варежки, ты забрался куда-то очень далеко!
— Напротив, я со времен Татьего леса я никогда не был так близко от тебя, как сейчас. Мы обосновались в одном из густых лесов в районе Верховских княжеств. Три — четыре часа верхом от тебя, Василий. А задержка с известиями произошла по другой причине. В одной из случайных и нелепых стычек в пути мой помощник и заместитель — вон он гуляет с Варежкой — получил не тяжелую, но чрезвычайно болезненную и стеснительную рану шпагой, — короче говоря, он три месяца не мог сесть на лошадь, а послать кого-нибудь другого в Виленский монастырь я не решился, да и некого. За Варежку я был совершенно спокоен — хоть я и знал о ее привязанности к Андрею, но не думал, что она столь быстро закончится, сам видишь чем. Конечно, если бы не эта дуэль, Варежка до сих пор была бы скромной пансионеркой и покинула бы монастырь лишь в следующем году. Но есть так, как есть. И я рад счастью Варежки. Хочешь, Вася признаюсь тебе откровенно: еще задолго до твоего появления в наших краях, когда Андрей был моим пленником, я попросил его, чтобы он обучил Варежку основам грамоты и счета, И когда я увидел, как широко и с каким восторгом распахнулись ее детские глаза, я сразу понял, что рано или поздно все это случится. Молю Бога, чтобы их судьба сложилась удачнее, чем моя и бедняжки Веры.
— Ну, что ты! Андрей Варежку любит — он не даст в обиду ни ее, ни себя. А скажи, почему ты выбрал именно Верховские княжества? Соскучился по мне?
— Будто ты не знаешь! Или все еще не понял Московской политики? Как только Иван Васильевич разделается с Тверью, а я думаю, это дело одного двух лет, — Московскому княжеству откроется прямая дорога на Запад, и лежать она будет через Верховские княжества. Все эти Верховские князья — похлеще меня разбойники. Постоянно между собой грызутся, переходя то на Литовскую, то на Московскую сторону. Одним словом, там царит полное безвластие. А там, где безвластие — там разбойникам приволье — все очень просто! А как только ты со своим мечом начнешь от имени Великого князя наводить там московские порядки, я найду себе другое удобное пристанище. Но, полагаю, еще лет пять мы с тобой будем соседями.
— Приезжай, всегда рад тебя видеть.
Звон надтреснутого старого колокольчика созывал всех гостей к дому.
Андрей объявил о том, что маршалок дворный сделал ему свадебный подарок в виде оплаченного двухмесячного отпуска, а тесть снабдил молодых необходимыми средствами, и завтра они отбывают в свадебное путешествие далеко за рубеж, в замечательный город Венецию, который, как рассказывают, весь стоит на воде.
Свадебные торжества завершались, и гости стали готовиться к отъезду.
Все прощались с молодоженами, желая им долгой счастливой жизни и веселого свадебного путешествия.
Медведев, Бартенев и Картымазов двинулись в обратный путь…
…В Медведевке Василия ждала еще одна свадьба. Алеша Кудрин женился на Вере Коровиной — младшей сестре Николы, дочери рассудительного Епифания.
После того, как и эти свадебные торжества закончились, Медведев обсудив подробности с Анницей, отправился к отцу Мефодию, чтобы оговорить с ним, как лучше провести церемонию перезахоронения останков Филимона Русинова.
Медведев велел изготовить новый красивый гроб.
На торжественной церемонии присутствовали кроме отца Мефодия, Медведева и Анницы, бывшие обитатели Татьего леса — Гридя, Клим, Епифаний и Яков. Они раскопали могилу Гаврилки Безымянного и, под зорким взглядом Медведева, аккуратно переложили в новенький гроб завернутое в саван тело, которое достаточно хорошо сохранилось.
Отец Мефодий отслужил заупокойную службу и с крестом впереди медленно двинулся в сторону Медведевки. За ним тащилась телега с гробом, а за телегой, сняв шапки Гридя, Клим, Епифаний и Яков.
— Идите, идите, мы вас догоним, — негромко сказал Медведев.
Как только процессия скрылась за поворотом, Василий и Анница осмотрели старый гроб.
Его днище было толщиной в две доски.
Медведев поддел верхнюю доску и приподнял ее.
В досках были выдолблены шестнадцать круглых ложбинок.
В каждой из них лежал сплющенный кожаный мешок.
Медведев с трудом развязал слипшиеся шнурки одного из них и с усилием растянул кожу.
Мешок был полон ярко вспыхнувшими на солнечном свету разноцветными камешками.
Антип ничего не знал. Филимон в буквальном смысле унес сокровище вместе с собой в могилу. Он написал об этом записку Антипу, но Антип не нашел ее, потому что повар не передал ему последних слов отца.
Несметное сокровище лежало стиснутое в кожаных мешках в ячейках почерневших досок старого гроба.
— Это оно — шепотом сказала Анница. Мы нашли его!
Они быстро перегрузили мешки с камнями в седельные сумки лошадей. Медведев аккуратно приладил на место оторванную доску днища гроба.
Верхом на лошадях они быстро догнали телегу.
— Клим, — негромко попросил Медведев, — когда доберетесь домой, пошли кого-нибудь закопать могилу и привести все там в порядок. А мы встретим Вас на кладбище в Медведевке.
Они помчались вперед.
Опередив траурное шествие с телом Филимона Русинова на добрых полтора часа, Василий и Анница спустились в подземный переход и укрыли сокровище в том же тайнике, где лежала шкатулка с бумагами Ионы.
Они успели переодеться и встретили траурную церемонию с телом Филимона на своем кладбище.
Мефодий провел, как положено, заупокойную службу и напротив могилы Алексея Бартенева появилась могила Филимона Русинова.
Так бывший стольник великой московской княгини обрел свой вечный покой на тихом лесном кладбище в маленьком имении вдали от людей, как ему всегда и хотелось.
Теперь Василий был спокоен.
Он выполнил волю покойного старца Ионы.
Он отыскал сокровище, укрыл его и отныне будет его хранить.
Он стал Четвертым Хранителем.
Лив Генрих Второй, лениво перебирая струны своей лютни, смотрел на огромные красно-желтые листья, медленно падающие с деревьев, окружающих большой дом из свежеотесанных бревен, обнесенный новеньким прочным частоколом с мощными воротами, снабженными прочным засовом.