Что-то настолько знакомое было в этом лице, что Филипп остолбенел, глядя девочке вслед. Он видел, как, проходя мимо Данилки, стоящего поодаль с лошадьми, она что-то шепнула ему и быстро скрылась за углом, а Данилка, как и Филипп застыл неподвижно, изумленно разинув рот.
Филипп подошел к нему и шепотом спросил:
— Что это за девчонка? Такое знакомое лицо… Что она тебе сказала?
— Она сказала «Жду Филиппа за углом» — прошептал Данилка, — И правда, личность знакомая…
— Пошли, только спокойно, не привлекай внимания стражника, — сказал Филипп.
Они, не торопясь, сели на лошадей, медленным шагом доехали до угла и повернули.
Девочки за углом не было.
— Что за чертовщина! — воскликнул Филипп и ударил себя по лбу. — Ба! Это вовсе не девчонка! Йоххо! Клянусь тарпаном — это же…
— Тише, Филипп Алексеевич, сюда, во двор! — шепнул Алеша, выглянув из-за выломанных ворот.
Они въехали в опустевший двор сожженного и разграбленного дома какого-то новгородского заговорщика.
Филипп спрыгнул на землю и чуть не задавил Алешу в объятиях.
— Как же я сразу не сообразил! — Но ты неузнаваем. Откуда взял такой наряд?
— Одна купеческая дочь одолжила, — улыбнулся Алеша и рассказал обо всем, что произошло с ним, Ивашкой и Медведевым, закончив последними событиями: — Ивашке уже лучше, Любаша за ним ходит, и еще хорошо, что Василий Иванович бальзам свой оставил — от него рана прямо на глазах заживает. Ну а я, как только хозяин не вернулся, сразу к Патрикееву пошел, ну, не к самому, конечно, — кто меня пустит, — просто, к шатру его. Там я узнал, куда Василия Ивановича посадили, и стал за башней наблюдать. Весь первый день вокруг вертелся и очень много разных интересных разговоров услышал. Во-первых, я узнал, что в одном помещении с Медведевым сидит богатый новгородец. Он — рьяный сторонник Москвы и великого князя, а попал туда случайно — выпив не в меру на радостях от прихода московской власти, он, не разобравшись, учинил драку с каким-то московитом, который оказался приятелем начальника московской стражи; вот его схватили и посадили по навету побитого. Но все уверены, что как только великий князь освободится от срочных дел и узнает об этом, новгородца сразу выпустят. Во-вторых, оказалось, что у этого стражника, с которым вы сейчас разговаривали, дома три дочки осталось. Он их очень любит и страшно по ним скучает. В-третьих, стража жаловалась на недостаток продуктов, мол, кормят плохо, все голодные, потому даже ту еду, что для узников предназначена, они отнимают и сами едят, хотя она очень плохая. Ну, я и решил воспользоваться всеми этими сведениями, чтобы добраться до Василия Ивановича, переговорить с ним, а если надо будет — организовать побег.
— Да ты что? — поразился Филипп, — И ты с ним виделся?
— Конечно. Только что. И вчера тоже.
— Как он там? Говори! Как его вызволить?!
— Обождите, Филипп Алексеевич! Можно я все по порядку расскажу?
— Да-да, конечно, продолжай!
— Так вот. Купец Манин так благодарен Василию Ивановичу за то, что тот спас ему не только жизнь, но и дочь, и дом, что готов сделать для него буквально все. У него полно денег и отменной еды. И вот я придумал следующий план. Я явился к охраннику в одежде Любаши, которая меня еще попудрила и порумянила, как это девицы делают, с двумя корзинами самой лучшей еды и кучей серебряных монет. Я представился охраннику дочерью того новгородца, что сидит с Медведевым, дал ему денег и целую корзину еды для того, чтобы он пропустил меня покормить моего бедного батюшку. Я сказал примерно так: «Если бы у вас, дядечка, была своя доченька, вы бы знали, как она вас любит, и вы бы меня пропустили к моему бедному батюшке, который попал сюда случайно, его со дня на день выпустят, но я боюсь, что он до того умрет тут у вас от голода, да и вы сами-то голодаете, а я вам кое-что вкусненькое принесла». Он чуть не заплакал, вспомнив своих дочек, взял деньги и корзину с едой, а вторую обыскав, и еще половину забрав себе, разрешил мне передать еду и даже вызвал другого стражника, который повел меня прямо в темницу. Когда я бросился бедному новгородцу на шею с криком «Здравствуйте, батюшка», тот совершенно растерялся, потому что дочек у него никогда не было, только сыновья и те уже взрослые. Даже Василий Иванович меня сразу не признал! В общем, чуть позже изголодавшийся купец охотно согласился признать меня дочкой, лишь бы я носил им еду каждый день. Василий Иванович тоже не остался голодным, и мы обо всем переговорили. Самое главное это то, что появилась надежда — Василию Ивановичу не придется бежать, обрекая себя и всех нас на неведомое будущее, — он может выйти с честью и достойно, если докажет, что не был повинен в гибели людей сотника Дубины, а что это они начали первыми и, несмотря на предупреждения, принудили его к бою.
— Замечательно! — Воскликнул Филипп, — Я был уверен, что он этого не сделал! Впрочем, даже если б даже и сделал, все равно был бы прав, — уж я-то его знаю! Так чего мы ждем? Что надо сделать, чтобы это доказать?
— Вот тут-то и кроется загвоздка, — вздохнул Алеша. — Дело вот в чем. Дубина поначалу думал, что все десятеро его людей убиты, но Василий Иванович сказал мне, что один убежал и описал его внешность. Дубина подтвердил, что такой человек состоял в том десятке, звали его Влас Большихин, и он после атаки не вернулся, а потому сотник думал, что Влас тоже погиб, хотя тело его не было найдено. Значит, выходит, он дезертировал из войска и сбежал. Но куда? После моих долгих приставаний Дубина, наконец, вспомнил, что у этого Власа еще с прошлогоднего похода была тут знакомая молодая вдовушка, и предположил, что, возможно, у нее он и прячется. Но Дубина ничего не знал о том, где эта вдовушка живет. Весь вчерашний день я расспрашивал воинов из его сотни, не видел ли кто, куда этот Влас ходил. Мне удалось выяснить, что он за кубком пива упоминал какую-то Северную улицу. Вчера вечером я отыскал эту улицу и успел пока узнать, что на ней живут целых три вдовы. Сейчас я снова пойду туда и проверю все три дома. Если бы удалось найти Власа, и он подтвердил бы, кто на кого напал, у Василия Ивановича был бы живой свидетель!
— Молодец, Алеша! — Филипп снова хотел было обнять маленького худенького юношу, но тот отстранился. — Слушай, поехали вместе, мы поможем тебе искать!
— Нет-нет, Филипп Алексеич, вы слишком большой человек и сразу бросаетесь в глаза! Не забывайте, что если Влас дезертировал из войска, то он от всех будет прятаться! Я пойду туда в этом наряде — думаю, мне одному будет легче все разузнать! А завтра в полдень давайте встретимся на этом самом месте и я вам все расскажу!
— Отлично! Договорились! Ну, давай — успехов тебе!
— Я здесь дворами проскочу, а вы на улицу выходите. До завтра!
Алеша, махнув рукой, скрылся за развалинами дома, — должно быть, он уже знал здесь все входы и выходы, — а Филипп с Данилкой поехали на рынок.
Несмотря на войну, осаду и казни, рынок был полон продавцов и покупателей. Филипп быстро нашел то, что искал.