Откуда-то издалека доносится шепот Феликса:
— Нужно дерзость! Нужно великие мысли, Тамеле! Мысли с много цвета! Как в кино, как в театре!
Когда он сказал «театр», меня озарило. Какой я осел! Точнее, ослица. Но я не решался озвучить то, что пришло мне в голову. Он подумает, что это дурацкая идея, что я просто слабак: ему предлагают быть дерзким, преступить закон, а он просит подарков для девушки.
— Может быть, добывать подарок для девушки? — с улыбкой спросил Феликс, и я снова испугался, что у меня на лице написаны все мои мысли — наверное, из-за тонкой кожи. И как он еще не догадался, что я знаю, кто он. — Да… — Феликс откинулся назад и поглядел на меня с явной симпатией. — У тебя на лице писано: для девушки. Это красиво! Вот и этот, его имя Дон Кихот, делал все свои войны для женщины по имени Дульсинея!
Даже я, хоть и не злоупотреблял литературой в детстве, слыхал о ней: она была некрасивой, жила в деревне Тобоссо, и из-за нее Дон Кихот пустился в приключения.
— Так чего ты там говоришь? — подзуживал меня Феликс с хитрым блеском в глазах. — Ты уже решал, для ради кого нам есть жребий заявить неслыханное мужество? Кто есть твоя избранница? Феликс сохраняет все в тайне!
— Габи, — выпалил я.
— Габи? — Феликс аж затрясся от хохота. В его глазах запрыгали солнечные зайчики. — Я думал, ты называешь имя красотки из школы, а не твоей мачехи!
— Габи не мачеха. Она просто Габи!
— Хорошо, хорошо. Прошу извинения! Все в порядке. Габи. Отлично! Ты ее любишь. Отлично.
— Нет, — сказал я, как будто извиняясь, — сначала я подумал о Зоаре. — На самом деле я соврал. — Но Зоара уже умерла, а Габи — никто в мире не хочет стать ее рыцарем, поэтому…
— Я все понимаю! — Феликс расправил плечи. — Раз ты говорил Габи, будет Габи!
Я почувствовал себя маленьким и глупым. Надо было назвать кого-нибудь из класса. Смадар Кантор или Бат-Шеву Рубин, красоток, которые постоянно сражались между собой. Но мне не нравилась ни одна, и делать что-то ради них не хотелось.
Но Зоара? Почему я не подумал о ней в первую очередь?
— Ты сделал мне сюрприз, — сказал Феликс. — Ты такой хороший ребенок, такой джентльмен для Габи. Настоящий рыцарь. Женщины будут много тебя любить, послушай Феликса. — И добавил, подумав: — Ты делаешь так, что я чувствую себя новым человеком. Другим.
Я?
— Итак, мы отдаем наш кураж и смелость госпоже Габи! — провозгласил Феликс и через стол пожал мне руку. — Есть что-то особенное, что ты хочешь привезем для Габи? Какой алмазчик? Или добываем маленькую яхту и берем ее на маленькую прогулочку до Кипра?
— Нет… У нее морская болезнь начинается даже на берегу, — пробормотал я. А алмаз будет на ней смотреться слишком вычурно. Я принялся разглядывать стол. И пожал плечами, как будто понятия не имел, что Габи может хотеть. Я не знал, как начать, не чувствуя себя полным идиотом.
— Но ведь, конечно, есть что-то одно, что она хочет больше всего, — подначивал Феликс. Я уже знал этот его голос, которым он говорил: «Помечтай, не стесняйся, проси чего можно и чего нельзя. Нужна дерзость!»
Я деланно усмехнулся:
— Это глупо, но она… Нет, просто глупости.
Феликс наклонился ко мне, и глаза у него засверкали.
— Глупости — это мое хобби, — сказал он хитро, — я есть мировой специалист по глупостям!
И я решился:
— В общем, есть одна актриса, которую Габи очень любит. Просто обожает.
— Актриса?
— Да. В театре. Лола Чиперола.
Что-то блеснуло в его глазах. Искра? Молния? Мне показалось, или он действительно прижал уши, как дикий зверь?
— Лола Чиперола! Ааа… Да… Это есть знакомое имя… Я даже встречал ее когда-то… — Глаза у него стали как щелки. Я уже знал, что сейчас он начнет говорить сам с собой. Оживленный внутренний диалог. Но на этот раз он быстро вернулся ко мне: — Да… Лола… Она была еще в мое время! Когда я был молодой, она бывала почти королева в Тель-Авиве. — Он изящно взмахнул руками, изображая танец, и запел низким голосом: — «Глаза твои сверкают огнем, люби-имый мой…» Да… Лола поет, Лола играет, Лола танцует… Лола умеет все! — Его голос снова потонул в удивлении: — Только вот я не знавал, что она знаменита у таких молодых людей, как Габи…
Тут настал мой звездный час: я вытянул ноги и рассказал ему, как Габи умеет подражать Лоле Чипероле. Как смешит меня до слез, разыгрывая отрывки пьес, в которых играла Лола. Благодаря Габи я знал наизусть целые сцены из разных спектаклей.
— Она всегда понравилась Габи?
— Кажется, да. Габи умеет петь «Глаза твои сверкают огнем» точь-в-точь как Лола Чиперола. Со всеми ее жестами. Не отличить. И Габи говорит, что если бы у нее был шарф… Да ладно. Это просто так.
Господи, что я несу!
— Нет, не «да ладно»! — запротестовал Феликс, улыбаясь еще шире. — Никаких «просто так». Рассказывай. Что шарф?
Ну и хорошо! Мне-то что?
— Иногда Габи говорит, может, просто шутит, что, если бы у нее был шарф Лолы Чиперолы, она могла бы тоже стать актрисой или певицей. Кем угодно, кем захочет.
— Шарф?
— Эта актриса, — объяснил я, — Лола Чиперола, всегда носит шарф. Сиреневый шарф. На фотографиях она всегда в этом шарфе. Она везде с ним ходит: дома, в театре, на улице. Это ее символ.
— Да, знаю. Так бывало всегда… Шарф Лолы… Ты хоть один раз ее увидел?
— Раз? Да я сто раз ее видел!
— Ого! Как так?
— Во-первых, в спектаклях. — Габи три раза брала меня с собой на «Ромео и Джульетту», дважды на «Преступление и наказание», один раз на «Кровавую свадьбу» Лорки и четыре раза на «Леди Макбет». — А еще один раз я встретил ее на улице в Тель-Авиве.
— Встречал просто так, случайно?
Я засомневался. Это был наш с Габи секрет, и мы не открыли его даже отцу.
— Случайно. Мы немного подождали около дома и увидели ее.
— Случайно подождали около дома?
— Ну да…
Мы ждали там, наверное, раз пятьдесят.
— Вы говаривали с ней?
— Почти. Габи спросила у нее, который час, но она не услышала. Она спешила.
Как же у Габи тряслась рука, лежавшая на моем плече, когда Лола Чиперола прошла мимо нас! В тот раз мы ждали ее возле живой изгороди часа полтора. Чуть не закоченели. Над городом плыли низкие и тяжелые облака. И вдруг мир расцветился всеми красками: такси подвезло ее к дому. На ней была черная широкополая шляпа. Она не двинулась с места, пока таксист не открыл ей дверцу. Тогда показалась узкая аристократическая ножка. Таксист хотел помочь Лоле выйти, но она так и не взялась за протянутую руку. Только сказала ему своим хриплым и царственным голосом: «Счет пришлите в театр». И вышла из машины с высоко поднятой головой, как выходят царицы, и этот шарф — прозрачный, сиреневый — развевался за ее спиной. Наверное, целую минуту мы были рядом с ней, и ничто нас не разделяло. Ради этой минуты мы и ждали ее там часами: в холод, в жару, в дождь под перевернутым от ветра зонтиком, говоря только о ней, с бьющимися сердцами — и всякий раз нас постигало разочарование. Но мы никогда не оставляли попыток: проделывали это всякий раз, когда Габи брала меня в Тель-Авив.