Олег тем временем деловито прошагал куда-то мимо, не обращая внимания на товарищей по несчастью.
– Эй, Олежка! – окликнул его Сергей. – Где лайбой разжился?
– Во-первых… – Финансист остановился и взглянул на приятелей так, словно видел их впервые. – Не Олежка и даже не Олег, а Олег Григорьевич. Именно так.
– Да ладно! – Сергей направился к нему, улыбаясь до ушей. – Не загоняйся. Когда отчаливаем? Собраться успеем?
– Отчаливаем? – холодно удивился тот. – Отчаливаю я. Со своей семьей. А вы, уважаемые, остаетесь.
– Шутишь? Брось прикалываться…
– Я совершенно серьезен, – Олег поджал пухлые губы. – Я нанял эту яхту исключительно для себя и своей семьи и делить ее с кем-либо еще не намерен.
Сергей замер на полдороге, безмолвно разевая рот, словно выброшенная на берег рыбина, и вместо него подал голос Игорь:
– Но катер ведь большой, Олег Григорьевич. Мы бы все там поместились. И вообще…
– Против вас, Игорь, я ничего не имею, – начал финансист, и у Игоря гора упала с плеч. – Но, понимаете, тут дело принципа. Вы понимаете? Аренда этого судна обошлась мне в круглую сумму, и я не намерен заниматься благотворительностью. Если вы готовы заплатить, я охотно приму вас на борт. Готовы заплатить?
– Сколько? – упавшим голосом спросил молодой человек, надеясь на чудо.
Надежда умерла, не родившись, – сумма была просто неподъемной.
– В Москве, когда выберемся… – попытался барахтаться он, но Олег был непреклонен:
– В Москве-е-е? Нет, так не пойдет. Только наличными и сейчас.
– Это невозможно! – пискнула Татьяна.
– Тогда откланиваюсь, – шутовски поклонился Олег. – Желаю приятно провести время на гостеприимной египетской земле!
Все молча смотрели вслед удаляющемуся финансисту в полном безмолвии.
– Ну, вы видали, каков гад! – беспомощно обернулся к друзьям Сергей, первым выйдя из транса. – А ты, Игорешка, этого урода еще защищал! Беги, целуйся с ним, может, снизойдет!
Теперь ему почему-то никто не перечил…
* * *
Друзья никому не рассказывали о своем разочаровании, но слухи обладают мистической способностью рождаться вообще, кажется, без участия человека и распространяться со скоростью, близкой к световой. Поэтому, когда Олег с семейством и целым эскортом египетских парнишек из рум-сервиса, нагруженных чемоданами, свертками и коробками (видимо, тряхнул мошной напоследок хозяин жизни) появились на импровизированной пристани, там уже яблоку некуда было упасть.
По хроническому безлюдью последних дней не верилось, что в отеле остается еще такое количество постояльцев. Игорь узнал среди бедолаг и давешних прибалтов, и поляка с некой бесцветной особой, видимо, супругой, и прочих обитателей благословенной Европы, признанных спасателями недостойными их милости. А уж соотечественников… Многие, надеясь неизвестно на что, пришли полностью экипированными для отплытия – с багажом (кое-кто тащил даже огромные кальяны, купленные в сувенирных лавках – не бросать же добро). Но большинство лишь хмуро наблюдали за счастливчиками, даже не делая попытки шагнуть на причал.
Толпа молчаливо расступилась перед кортежем господина Пинского и так же молча сомкнулась за спинами сопровождающих его египтян-носильщиков. Он тоже не удостоил недавних товарищей по несчастью внимания. Только его супруга – полная миловидная шатенка, крепко держа за руки испуганно жмущихся к ней мальчика и девочку, весь короткий путь по колышущимся под ногами поплавкам понтона затравленно озиралась, будто ей в спину вот-вот должен был прогреметь выстрел или ударить брошенный кем-нибудь камень.
Хотя иные взгляды куда тяжелее камней…
Смуглолицый шкипер уже распутывал крепящие суденышко к причалу тросы, когда из толпы раздался плачущий женский голос:
– Хоть детей пожалейте! На коленях вас прошу – детишек возьмите!
Олег, уже находящийся на борту катера, обернулся и бросил, как плюнул:
– Простите, но я не могу взять на себя такую ответственность.
Этот плевок в лицо остающимся на берегу переполнил чашу терпения, и толпа угрожающе качнулась к понтону. Но финансист предвидел и это.
Темнолицый усатый здоровяк, мало чем уступающий Сергею по габаритам, а в охвате талии и превосходящий раза в полтора, – один из охранников, день-деньской скучавших у ворот отеля и возле рамки металлоискателя на ресепшене – заступил дорогу самым рьяным и угрожающе положил руку на расстегнутую кобуру. Он не сказал ни слова, но под его взглядом из-под насупленных «брежневских» бровей даже самые бесшабашные почувствовали себя неуверенно.
– Чего они так за этого м… впрягаются? – буркнул Сергей Игорю, потихоньку задвигая Анну себе за спину: они не лезли в первые ряды, но чем черт не шутит…
– Известно чего, – с горечью ответил Корнеев, поступая так же с Викой, вцепившейся в локоть Татьяне. – Баксов у него, видать, куры не клюют, а арабы на бабло ох как падки.
– У-у-у, ж… – скрипнул зубами Сергей. – Автомат бы сюда!
– Молчи уж, автоматчик! – выскользнула из-за его спины супруга, в свою очередь норовя закрыть своим некрупным телом ненаглядного муженька. – Ты его в руках-то хоть держал?
– Обижаешь, Нюра…
Катер тем временем медленно отчалил от понтона, затарахтел мотор, заполоскал по ветру красно-бело-черный египетский триколор на корме, а изображенный на нем орел зашевелил крыльями, будто собираясь взлететь.
– Будьте вы прокляты! – отчаянно выкрикнула вслед удаляющемуся суденышку та самая женщина, обнимая двух уткнувшихся ей в подол хнычущих малышей. – Чтоб вы сдохли! Чтоб вы не доплыли, паразиты!
Могла ли она надеяться, что господин Пинский расслышит ее за шумом судового движка? А поди ж ты – расслышал.
– Не дождетесь, – раздался от удаляющегося катера мегафонный бас.
– А ведь последнее слово осталось за ним, – улыбнулась сквозь слезы Вика.
– Ну да, – вздохнул Игорь. – За такими всегда последнее слово…
Толпа постепенно рассасывалась. Большинство потянулось вслед за сразу потерявшими интерес к отдыхающим египтянами к ресторану, откуда уже доносился горьковатый запах дыма и подгоревшего мяса, кто-то направился к своим местам на пляже… На берегу оставались лишь наши друзья и еще несколько самых упорных. То ли верящих, что у бессердечного по определению индивидуума – всем известно, что у финансистов и адвокатов вместо сердца отнюдь не пламенный мотор, а калькулятор – внезапно проснется совесть, то ли надеющихся, что сбудется проклятие матери несчастных ребятишек. Тощий очкарик в бейсболке козырьком назад с торчащими из-под нее во все стороны соломенными патлами и сумасшедшей раскраски трусах-багамах ниже колен безотрывно следил за удаляющимся катером объективом маленькой видеокамеры.
– Ты снимаешь, что ли? – удивился Игорь: он и раньше видел этого кинолюбителя с неразлучной камерой в самых неожиданных местах – балансирующим на острых кораллах по колено в воде, подкрадывающимся к чинно вышагивающей по газону цапле, свешивающимся с балкона второго этажа соседнего с Игоревым корпуса…