— Так, Кошкин, — строго сказал он, — давай рассказывай, что произошло в оазисе и как ты сам-то очутился в этом месте. Подробно, в деталях. Как вы так оплошали?
— Я не знаю, товарищ майор, — признался капитан. — Все произошло слишком неожиданно. Они подобрались к нам незаметно, скорее всего, пришли пешком, потому мы их вовремя и не обнаружили. Работали снайперы. Нас постреляли, как куропаток. Сперва сняли часовых, затем принялись за тех, кто отдыхал после караула. Мы с сержантом Харламовым еле ноги унесли. Пошли по вашим следам, спустились по вентиляционной трубе вниз — хорошо, что я альпинистское снаряжение успел с собой прихватить. Сержант был тяжело ранен в бою и умер по пути. А меня схватила какая-то тварь. Как я здесь оказался, не помню.
— Это он вас ранил? — спросила Лиса, посмотрев на ногу капитана.
— Кто? — не понял Кошкин.
— Охотник.
— Нет, задело осколком гранаты.
— Ясно. — Шельга нахмурился. — Придется тебе писать рапорт по возвращении. Люди погибли, сам понимаешь.
— Товарищ майор… — Кошкин застонал и едва не потерял сознание, когда Лиса сняла перевязку, разрезала штанину и ощупала ткани около раны. В нос майору ударил тяжелый гнилостный запах.
— Что? — спросил Шельга, с тревогой посмотрев на Лису.
— Все очень плохо, командир, — быстро ответила девушка. — У него начался некроз тканей…
Нога капитана опухла и имела серо-зеленый оттенок.
— Гангрена?
Лиса кивнула.
— Спасти ногу сможем? — поинтересовался майор.
Лиса приложила ладонь ко лбу капитана, затем пощупала пульс и покачала головой:
— Боюсь, командир, уже слишком поздно. Пульс учащен, температура повышена… Рана — сами видите. Все симптомы на лицо.
В воздухе на пару секунд повисла тишина.
— Я… умру? — тихо спросил Кошкин. — У вас есть антибиотики?! Вы хоть что-то можете сделать, чтоб спасти мою жизнь?
— Аптечки имеются у каждого из нас, — ответила Лиса. — Я могу сделать вам необходимые уколы, но это не поможет. Лучше ввести дозу морфина, чтобы облегчить страдания. В вашем случае нужны хирургическое вмешательство и интенсивная терапия: широкое вскрытие всех подозрительных участков, переливание одногруппной цельной крови или эритроцитарной массы. До Новолазаревской вы едва ли дотянете — состояние к тому времени станет критическим; да и на станции не смогут оказать вам своевременную и высококвалифицированную помощь. Через пару часов вам станет совсем дурно.
— Скверно, — констатировал до сих пор молчавший Воронов. Ему искренне было жаль капитана.
— Может, ногу ампутировать? — предложил Шельга. — Это остановит процесс?
— Нет. Начался сепсис. — Лиса тяжело вздохнула. — Даже если иссечь все нежизнеспособные ткани, эффекта это не даст. А введение сыворотки в данном случае повлечет тяжелые осложнения вплоть до анафилактического шока.
— Колите морфин, — обреченно выдавил Кошкин. Он чувствовал себя зверем в капкане, из которого нельзя вырваться. Умереть для него было не тяжело, но умирать медленно и страшно ему вовсе не хотелось.
Лиса тяжело вздохнула и кивнула в ответ:
— Простите, но я…
— Я знаю, — коротко сказал капитан. Проявив мужество, натянуто улыбнулся. — С детства прививки не люблю, но отдавать богу душу в мучениях не очень приятное занятие.
Лиса разрезала ножом штанину чуть выше раны, достала из аптечки шприц и ввела дозу обезболивающего в мышцу. По лицу капитана прошла волна дрожи. Он закрыл глаза, проваливаясь в воронку блаженства — морфин подействовал быстро. В этот момент Шельга спросил:
— С ним все в порядке? Все нормально?
— Да, — ответила Лиса. — Сейчас ему станет хорошо. Нужно перебинтовать и обработать рану, пока он будет в наркотической отключке.
— Надолго?
— Нет. — Лиса достала из аптечки бинт и антисептик.
Едва она закончила перевязку, как на ее лице появилось странное выражение. Девушка подскочила и стремглав выскочила из комнаты.
— Эй, да что с тобой? — крикнул ей вслед Шельга, ничего не понимая.
В дверном проеме появился Боголюбов.
— Ее тошнит, командир, — сказал он. — Я обследовал все смежные комнаты — они пусты, а в конце коридора имеется герметичная дверь, закрыта изнутри.
— Отлично, — похвалил его майор. — Значит, какое-то время нас никто и ничто не побеспокоит.
Вернулась Лиса.
Шельга пристально посмотрел на нее.
— Тебя снова тошнит?
— Живот болит. — Девушка тяжело дышала. Казалось, ее покинули последние силы. Черты лица заострились, а кожа стала бледной.
— А что с этим будем делать? — осторожно спросил Воронов, указав на человека, сидящего на ящике. — Похоже, он доктор или ученый…
— Проведем эксгумацию его сознания. — Шельга подошел поближе к незнакомцу. — Нужно допросить его. Возможно, узнаем что-нибудь полезное.
Майор протянул руку, дотронулся до странной субстанции на голове человека и тут же с коротким вскриком отскочил в сторону:
— Ай! Мать его! Он током бьется!
Николай осторожно приблизился и осмотрел бурый нарост на голове человека.
— Знаете, — задумчиво сказал он, — похоже, эта дрянь живая…
— Чего?! — воскликнул Шельга. — Живая? С чего ты это взял?
Николай включил сканер, вмонтированный в шлем «эска». На дисплее шлема побежали цифры, и вскоре бортовой компьютер экзоскелета выдал нужную информацию.
— Так и есть, — подтвердил Ник свою догадку. — Эта биомасса живая и посылает какие-то импульсы в мозг этого несчастного. Человек в трансе, будто под гипнозом.
— И как нам его вывести из этого состояния? — осведомился майор. — Предложения имеются?
Воронов обернулся к Боголюбову:
— Тимофей Романович, попробуете?
Профессор подошел ближе и почесал бороду:
— Не знаю… Говорите, она наэлектризована?
Ник кивнул.
— Давайте устроим ей электрошок, — предложил Боголюбов. — Должна же она хоть как-то среагировать на наше вмешательство. А там видно будет.
— А если бедняга умрет? — осторожно спросил Николай.
— Есть другие варианты? — Боголюбов в упор посмотрел на Воронова.
— Нет, — ответил Ник.
— Тогда берите этого голубчика и несите его к распределительному щиту. Проверим эту мерзость на разность потенциалов.
Шельга подхватил тело человека и поморщился — от него исходило зловоние — и поволок к выходу.
— Лиса, побудешь с капитаном? — бросил он девушке.