– А он и не варил. А я не жрал, – спокойно произнес уродец. – Он подробно рассказывал, как ее готовить, с интересными деталями, с изюминками. Умному человеку типа меня достаточно, а тебе хоть клизмой заливай, толку никакого. Кстати, вы хоть обзовитесь. А то не по-людски как-то. Вот ты, шибздик, кто такой? Меня, вижу, знаешь…

– Сам ты шибздик, урод, бля! – возмутился Зануда. – Я… э… Зануда я!

– Чего-то помню, – наморщил лоб Квазиморда. – Вроде покрупнее ты был…

– Болел много, – буркнул Зануда и отвернулся. Обиделся, надо полагать.

– Зря бухтишь, – примирительно сказал уродец. – Кабы я всех помнил, то сдох бы давно от переизбытка информации. Это меня легко запомнить, я приметный. А вас таких тут шляется целая дивизия, а полегло еще больше. А уж сколько поляжет… Тут вам не чернобыльская Зона, взад-вперед хоженная, со схронами, кабаками и борделями. Москва, она и при жизни-то не город была, а черт знает что. А уж сейчас…

Квазиморда махнул рукой, зачерпнул из котелка ложку варева, попробовал.

– Гвоздички бы, – сказал он мечтательно. – Щас готово будет. А ты, столичный гость, какими судьбами? Не турист, надеюсь?

– Откуда понял, что я из Питера?

– А я разве сказал, что из Питера? – удивился уродец. – Я сказал: «столичный гость». Словосочетание предполагает массу различных толкований: из Киева, например, или из Минска. Вашингтон вот тоже столица.

– Но ты же сказал: позвони в институт имени Константинова профессору Шемелину. Я и подумал…

– Думать хорошо. Думать полезно, – философски согласился с капитаном Квазиморда. – Однако мою просьбу можно понимать двояко: будешь в Питере – позвони в институт профессору, не будешь в Питере – не звони в институт профессору. Более того, ты можешь даже не из Питера позвонить в институт профессору. Кстати, спасибо, что напомнил, сейчас я тебе телефончик-то напишу…

Квазиморда принялся копаться в новеньком оливковом рюкзаке. Снифф оглянулся на Зануду – тот скорчил рожу и постучал себя по лбу. То ли призывал не обращать внимания на чокнутого инвалида, то ли намекал, что Снифф сам идиот, раз связался с Квазимордой. Тем не менее бумажку с телефончиком капитан взял, пообещав дословно передать профессору просьбу, и миску вкусного томатно-килечного супа с удовольствием употребил. Зануда, проигнорировав первое блюдо, грыз какие-то галеты из своих запасов.

– Может, водки? – Снифф постучал по висящей на поясе фляге. – Надо же нам какую-то лепту внести в обед.

– Нынче не пью, – покачал головой Квазиморда. – Не переживай, столичный гость, может, еще угостишь меня, когда взалкаю.

С простецких «жрать» да «щас» уродец неуловимо переходил на высокий стиль, чем слегка шокировал капитана. С другой стороны, мало ли кем был этот человек раньше? Возможно, доктором наук, академиком. Снифф знал о Зоне довольно много и ничуть не удивился бы, окажись такое правдой. Квазиморда тем временем тоже заинтересовался происхождением капитана:

– Так что, столичный гость, вижу, ты серьезного занятья человек, и орудие в руках держишь умело…

– Оружие, – машинально поправил Снифф.

– Орудие, – не согласился Квазиморда, – это у вояк оружие, а для тебя это инструмент рабочий, я же вижу. Орудие труда, навроде метлы.

– Что ж, можно и так сказать, – усмехнулся Снифф, которого почему-то позабавила бесхитростная наблюдательность Квазиморды, – орудие для очищения тоннелей метро от всякого дерьма.

Уродец удовлетворенно кивнул и замолчал.

– Пойдем, может? – спросил Зануда, догрызая галету. – В гостях хорошо, а нам еще надо ночлег найти.

– Да, мне тоже пора с якоря сниматься, – встрепенулся Квазиморда. – Я тут засиделся. Люблю тем более ночью пройтись. Много интересного можно увидеть – такого, чего днем никто не замечает или что от света дневного прячется.

Капитан поежился – жутковато прозвучало это вот «от света дневного прячется»…

– Чё, так все и оставишь? – удивился Зануда, пиная ногой портативную печку.

– А что? Да и вещица-то не раритетная. Это на Украине у всякой железячки своя цена была, и не маленькая, а тут Москва. Целые магазины стоят не вывезенные, в том числе – туристического снаряжения. Я себе еще добуду, а тут – будут идти хорошие люди, пожрать себе сготовят, вздремнут…

– …Сексом займутся, – захихикал Зануда.

– А и не без этого, – с достоинством сказал уродец. – Оно, поди, на матрасе всяко квалитетнее, чем на травке. А на прощание я вам расскажу историю. Хотите?

– Хочем, – буркнул Зануда.

– И правильно, история тем более про метро, столичному гостю интересно будет. Случилось это аккурат после того, как Москву накрыло. Но не тут, – Квазиморда многозначительно поднял палец вверх, – а в городе Новосибирске…

Первый рассказ Квазиморды

Бзюкин с ненавистью кашлял в трубку, старательно изображая грипп. При этом Бзюкин живо представлял себе, что он кашляет прямо в лицо начальству, и так увлекся, что напоследок плюнул в трубку. К счастью, начальство уже из эфира пропало, и плевок получила только ни в чем неповинная трубка. Бзюкин сходил за салфеткой, аккуратно трубку вытер и повесил на место.

Время спешило, время забегало вперед, заглядывало Бзюкину в глаза и жалобно просило поторопиться. Бзюкин все понимал, но спускался по лестнице с достоинством, которого требовало от него новое положение. Завтра начнется совсем другая жизнь. Та должность, которую он, несомненно, получит не далее как сегодня после собеседования, не позволит Бзюкину вести себя как прежде. Привыкать к этому нужно было уже сейчас.

В автобусе было тесно. Бзюкину наступали на ноги, пачкая ботинки. Бзюкину по лысине проехались влажным холодным пакетом с синеватой курицей. Бзюкина назвали неприятным словом и в конце концов выдавили из автобуса, словно крем из кондитерского шприца.

Встряхнувшись, стерев платочком грязь с ботинок, Бзюкин проследовал в сторону метро. Навстречу ему искательно улыбались лоточницы и попрошайки. Но взгляд Бзюкина блуждал выше этого мира коррупции и стяжательства. У входа в метро Бзюкин споткнулся о корзину с котятами, нахмурился, но, пощекотав пушистый комок, пришел в благодушное расположение и стал спускаться в переход.

Пахнущий плесенью и мокрым бетоном переход был удивительно малолюден. И чем ближе к стеклянным дверям метро, тем пустыннее становилось в нем. Толкнувшись в двери, Бзюкин обнаружил запертость. Это обстоятельство его нисколько не смутило. Как любой гражданин, Бзюкин был привычный к тому, что страна бережливо относится к предметам материальным, а оттого частенько запирает половину входных дверей в магазинах и метро, не открывает задние левые дверцы в такси, окна в автобусах и замуровывает запасные выходы. Бзюкин поддерживал такую полезную инициативу, зная, что от постоянной эксплуатации имущество приходит в негодность. Он самолично навешивал крупногабаритный замок на ворота детской площадки.