Да-а-а, с инструкторами неудобно получилось… В тот день два моих засранца отмечали день рождения третьего, не меньшего засранца. В общем, интернациональное трио, а именно — Марся, Зяма и Микола — решили отметить день рождения Миколы. По какому именно календарю они его отмечали, я не знаю, но судя по наличию в составе Зямы — по иудейскому. Поводом к сабантую послужила посылка от родных нашего першего хохла. Что могли прислать родственники Миколы? Правильно: сало. Нет, не так. САЛО!!! К нему в придачу грелка первача и прочих вкусностей.
Посылки бойцам моей группы приходили на имя сотрудника «Военторга», имеющего неприличную фамилию Ворхмахер. Абрам Соломонович Ворхмахер приходился очень дальним родственником нашему Зяме и по родству, а также за небольшую мзду передавал посылки любимому племяннику. Такая схема была выбрана из-за тотального досмотра приходящей почты особистами. А почту военторговцев они почему-то не досматривали.
Получив в тот день «привет с Родины», трое раздолбаев попытались скрытно проникнуть в расположение. Но на подходе, как и полагается разведчикам, ими было обнаружено, что все свободные от нарядов сослуживцы, в том числе и я, стоят на плацу по стойке смирно, а перед ними ходят два незнакомых мудака с офицерскими погонами и что-то вещают. Дабы не попасть под раздачу и сберечь посылку, ими было принято решение «уйти в партизаны». «Пропартизанив» полчаса, залив слюной окрестные кусты, они, «во избежание порчи продовольственных запасов, а также возможной конфискации», немного отпили и чуть-чуть закусили. Короче, за следующий час они выжрали весь самогон и «пиднадкусывали» все, что смогли.
С чувством выполненного долга веселое трио тайными тропами поперлось «до дому, до хаты». И надо же было такому случиться, что именно в это время, именно в этой же точке Вселенной они столкнулись с теми самыми «незнакомыми мудаками с офицерскими погонами», бредущими встречным курсом. Это были инструкторы по рукопашному бою, хромающие до госпиталя после учебы с нами… Рукопашников к нам прислали из самой Москвы. «Добрый» Зимин их сразу отправил ко мне. Видимо, очень надеялся, что о моих костоломов они сразу «сломают зубы» и побыстрее отвалят домой.
Шансы «сломать зубы» у москвичей были большими. Я бы сказал, огромными. Я натаскивал своих пацанов очень серьезно, делая упор не на спорт, а на эффективность. Вместе с Вартанчиком, который был классным дзюдоистом, каждому из парней мы поставили по две хороших связки. Поставили и вбили в них на уровне рефлексов. Одна связка работала на захват, вторая — на уничтожение. При этом использовались только «грязные» и запрещенные приемы. А Зимин москвичей предупреждал… Они приказали построить всех моих бойцов, свободных от нарядов, и больше часа читали нам лекцию о пользе спорта на войне. После чего решили от теории перейти к практике. Роль «жертвы» выпала мне. Идея мне не понравилась. Но понравилась моим бойцам, а также бойцам Коваля, которые тоже были на отдыхе и маялись от скуки. Короче, зрителей было много.
Младшенький из инструкторов приказал мне ударить его. На всякий случай я спросил: «Чем?» — «А чем хочешь», — обрадовал меня москвич и тут же словил лоу-кик в бедро опорной ноги. Поймав — упал. Упав — схватился за поврежденную ногу и минуты три, громко скуля на одной ноте, катался по земле, ласково обнимая отнявшуюся конечность. Старший, сделав страшное лицо, занял место раненого товарища. Для себя он сделал неправильный вывод, что я кулачник, посему — атаковал меня в стойке. Он два раза махнул конечностями, а на третий я поймал его в захват, поднял, раскрутил и приложил «со второго этажа» мордой о землю. Ростом я удался, поэтому, хряпнувшись с высоты метр девяносто, москвич затих…
Когда благодарные зрители проржались, инструкторов силами медиков обоих подразделений привели в чувство. Инструкторы обиделись, построили нас по стойке смирно и десять минут орали. Точнее, орал только младшенький; старший после приземления на морду изображал из себя Кису Воробьянинова на заседании союза «Меча и орала»… Когда красноречие иссякло, они, не спеша, отправились в лазарет. Лучше бы они еще раз со мной подрались… Поняв, что вид имеют «не товарный», до лазарета они решили идти огородами и свернули в кусты, где почти сразу нарвались на моих «партизан». Старший наткнулся на Миколу, младший — на Марсю. И может быть, они бы мирно разошлись, но паникер и перестраховщик Зяма крикнул: «Мочи шпионов». Старший получил от Миколы в грудь, младший — от Марси в голову. А Зяма вытащил у них документы и сигареты.
Итог: у старшего — перелом шести ребер, у младшего — тяжелейшее сотрясение мозга. У обоих — большие проблемы с особистами за утерю документов. Особисты долго вели следствие, все «пытали» и моих, и бойцов Коваля, которые тоже попали под подозрение, но никто ничего «не знал». Опознание тоже ничего не дало, так как все произошло очень быстро, и они не смогли никого запомнить. Я своим, конечно, навставлял бузюлей, особливо за самогон, но в опале они были недолго. Как потом выяснилось, пострадавшие были не рукопашниками, а кикбоксерами. Пригнали их на войну для получения очередных званий, инициативу с обучением они проявили сами, в результате вместо очередных звездочек — госпиталь и списание на гражданку…
— …Долго ты еще мне кровь портить будешь? — продолжал разоряться Зимин. — Они все мне жалобы пишут! Не Петровичу, который тебя даже от верховного защищать будет, а мне! Заканчивай будить во мне суслика. Ноги в руки и марш до замка! Зачищаешь его полностью, румын все осмотрит. И его, живого и в сознании, ты должен притащить на базу.
— Куда хоть ползти-то?
На согласование деталей ушло пять минут. В конце беседы Барон заверил меня, что Доценту можно верить на сто процентов, благословил нас и дал отбой. Я с самым сумрачным видом повернулся к своим головорезам. Головорезы напряглись.
— Папуасы, — обратился я к ним, — у меня две новости: одна хорошая, другая плохая. Начну с хорошей. Нам накинули еще две недели отпуска!
Бурного восторга не выразил никто. У некоторых даже морды скисли.
— И что мы должны сделать? — грустно поинтересовался Марсель.
Я вкратце обрисовал картину. Общественность отозвалась дружным матом.
— Кончай орать! Это Барон приказал.
Общественность затихла. Марсель подытожил общее мнение:
— Ну, Михалыч, ну, старый пердун, придем — весь штаб его отмудохаю.
— Договорились.
— Теперь о самом веселом, — продолжил я. — Наш «язык» идет с нами, и ценность его жизни и здоровья, судя по тону Ивлева, превышает наши, вместе взятые. Так что бережем его как любимую девушку и пылинки сдуваем. Микола, ты персонально за него отвечаешь.
— Добро, — подал голос Микола и глянул на румына очень недобрым взглядом. Во взгляде явственно читалось: «Когда мне будет можно, я тебя на ремни порву».
— Так, — я повернулся к полковнику, — а вы, товарищ Доцент, как уже слышали, идете с нами. Только что мое командование поручило мне доставить вас в замок в двадцати километрах отсюда. Вас, оказывается, вся разведка фронта ловит…
Бойцы удивленно уставились на румына, а Макс, внимательно рассмотрев лицо пленного, подтвердил: