Ремедиос подался вперед и порывисто схватил Марибель за руку.
– Начало действовать! – быстро сказал Виктор.
Марибель в соседней квартире не стала выдергивать руку. Некоторое время она смотрела на Гонсалеса, потом вдруг потупилась:
– Ты мне тоже, Реми… Только я тебя совсем не знаю! Расскажи мне немного о себе…
– Да-да, конечно! – с энтузиазмом воскликнул Гонсалес. – Я корреспондент газеты «Диарио Рио-Негро», я тебе уже говорил…
– Ты давно в Венесуэле?
– Да! Около трех лет!
– А до этого где работал?
– О, практически по всей Южной Америке! Пять лет в Бразилии, перед этим в Колумбии…
– Наверное, скучно в Венесуэле после Бразилии, а? Там-то небось было о ком писать. Куча известных футболистов…
– Ну почему же? Здесь тоже есть о ком писать! Ты знаешь, у кого я брал сегодня интервью?
– Нет. У кого?
Ремедиос Гонсалес гордо изрек:
– У самой Элены Фернандес!
– У Элены Фернандес? Той самой?
– Да! Она отдыхает здесь! Инкогнито! На Ла-Тортуге! Но ты никому не должна об этом говорить, иначе меня могуть уволить!
– Конечно, Реми! А ты что, знаком с ней?
– Ну да! То есть познакомился сегодня! Ты знаешь, я думал, она выглядит лучше. А у нее кожа на шее дряблая, и вообще…
Ремедиос ушел в сторону от темы, и Марибель тут же вернула разговор в нужное русло:
– Не могу поверить! Ты сегодня брал интервью у Фернандес! Ты не врешь?
– Нет, конечно! То есть я не сам брал интервью, но присутствовал…
– Господи, это так интересно, Реми! Расскажи мне, как это было!
– Да, Сид! – крикнул Мейер, приложив трубку к уху.
– Сеньор Джек? – послышался в трубке незнакомый, но очень проникновенный голос.
– Да! – немного растерянно проговорил Мейер и только тут покосился на высветившийся на дисплее номер. Номер был колумбийский, незнакомец говорил по-испански. – Кто это? – спросил Мейер.
– Меня зовут отец Писарро, – послышалось в трубке. – Мне сообщили, что вы нуждаетесь в слове божьем… Вы католик или протестант, сеньор?
Джек пробормотал:
– Кажется… кажется, католик, падре, хотя мои предки были мормонами…
– Ну слово божье для всех одно! – успокоительно произнес святой отец. – И мой долг помогать всем, кому Господь уготовил испытания, независимо от формальной принадлежности к той или иной конфессии. Ведь все мы агнцы божии! Господь един, и он готов простить и принять в свои объятия всех заблудших! И тогда воссияет над нами благодать и длань господня защитит нас от всех бед и несчастий! Но прежде Господь испытует нас, чтобы мы могли очиститься от скверны и грехов! И делает он это, чтобы даровать нам вечную жизнь на небесах обетованных! Так что все наши испытания посланы нам промыслом божьим, я понятно говорю, сеньор?
– Честно говоря, падре, я думал об этом совсем недавно, только… Только немного в другом ракурсе! У меня такое ощущение, что кто-то пишет обо мне книгу. И заранее придумывает, что со мной произойдет… Понимаете?
– Конечно, сын мой! Я вам как раз и говорил о том, что все, что с нами происходит, происходит не само по себе, а по божественному плану…
– Да нет же, падре! Я имею в виду не Бога, а какого-то писателя из параллельного мира!
– Ну, все верно, сын мой! Бог велик, но он один! Поэтому техническими вопросами в небесной канцелярии занимаются специальные ангелы-копирайтеры! Они и заполняют книги Судеб специальными чернилами! И все, что этими чернилами пишется, обязательно потом сбывается!
– Вон оно что! – уставился невидящими глазами в лобовое стекло «Сессны» Джек.
На месте лобового стекла он вдруг увидел огромный офис. За бесконечными рядами столов сидели клерки со сложенными за спинами крыльями. На столе перед каждым лежала аккуратная папка вроде дела оперативной разработки с грифом «Для служебного пользования». Большинство ангелов-копирайтеров, как и положено, делало свою работу со скорбным видом. И только один, в самом конце самого дальнего ряда, то и дело хихикал…
– Алло, сеньор, с вами все в порядке? – услышал Джек в трубке обеспокоенный голос падре. – Вы меня слышите?
– Да-да, святой отец! – проговорил Мейер. – Теперь я все понял…
– Извините, сын мой! Я на секунду отвлекусь! Не отключайте телефон! – вдруг проговорил извиняющимся тоном падре.
В трубке что-то щелкнуло, и вдруг послышался хорошо поставленный женский голос:
– Писарро, ты еще долго?
– Не знаю, – ответил падре тусклым усталым голосом. – Меня попросили болтать с каким-то психом, который думает, что он персонаж книги, пока не дадут отбой… А что?
– Да тут опять звонит этот извращенец, который любит, когда ты трахаешь его кукурузным початком!
– Нацепи пока на него намордник и заставь вылизать мои туфли! Скажи, что я пошел в супермаркет за новым сортом кукурузы!
– Но он хочет говорить только с тобой, Писарро!
– Скажи, что ты моя рабыня и если он не вылижет к моему приходу туфли до блеска, я в наказание оставлю его сегодня без секса! Пофантазируй, психи это любят…
– Ну вот! – закончил Ремедиос Гонсалес свой рассказ. – После этого мы попрощались с Эленой, и ее помощница проводила нас с Долорес до двери…
– И что, ты даже не взял у нее автограф? – спросила Марибель.
– Нет, – покачал головой Ремедиос, – это было как-то неудобно. Да и, честно говоря, я не слишком большой поклонник мыльных опер.
– И Долорес не взяла? – изобразила удивление Марибель. – Я бы на вашем месте обязательно обменялась с Фернандес какими-нибудь сувенирами на память!
– Долорес тоже не взяла, – покачал головой Гонсалес. – Это ведь наша работа, понимаешь? Когда ее делаешь, думаешь только о том, как сделать лучше…
– Поверить не могу! А ты присутствовал при интервью от начала до конца?
– Да, конечно!
– Обалдеть! Какая у тебя интересная работа, Реми! Я просто в восторге! Ой, извини, мне нужно ненадолго отлучиться! Я сейчас!
– Да-да, конечно! – с трудом кивнул Гонсалес.
Марибель поднялась и вышла из гостиной. Ремедиос не без труда проводил ее взглядом, потом откинулся на спинку кресла и глупо улыбнулся. Марибель по дороге промелькнула на двух других мониторах. Закрывшись в санузле, она быстро позвонила.
Виктор тут же ответил по-английски:
– Да, Мари! Он сидит в кресле, так что можешь говорить спокойно…