— Ну, рассказывай. — Алеша первым произнес эту, уже набившую оскомину, фразу.

В этот момент в сенях жиденько тренькнул колокольчик.

— Кого еще принесла нелегкая! — проворчала Софья, направляясь к двери.

Вернулась она несколько смущенная, почти церемонная, потому что нелегкая принесла Лядащева. Он вошел в гостиную словно в хорошо знакомый дом, где ему заведомо будут рады, вежливо кивнул друзьям и обернулся к Софье, ожидая приглашения сесть. Та поспешно указала на стул. Все напряженно молчали. Что бы Василию Федоровичу задержаться часа на два или хотя бы на час, когда главное было бы обговорено. Лядащев почувствовал напряжение и начал разговор сам.

— Вообразите, какую дивную вещицу мне удалось приобрести, — сказал он и с невозмутимым видом достал из кармана небольшую, похожую на табакерку коробочку. — И где бы вы думали? В Торжке. — Он протянул коробочку Алеше.

Тот вежливо покивал головой, выражая живейшую радость по поводу удачного приобретения, повертел коробочку в руках, совершенно не зная, что с ней делать.

— И вы не поняли! — Лядащев счастливо рассмеялся. — Это же часы. Вообразите, карманные, солнечные часы. Им цены нет. — Он надавил рычажок, и коробочка открылась, как книга.

Алеша с восторгом уставился на прибор. На левой поверхности он увидел инструкцию, выгравированную готическим шрифтом, а на другой крохотный компас и круг с делениями. В центре круга плоско лежал металлический стерженек. Лядащев поднял его, и на круге обозначилась неверная тень от свечи.

— Кому нужны часы, которыми можно пользоваться только днем? — проворчал Саша, подозрительно глядя на Лядащева.

— Но ведь как красиво! Как компактно и умно! — Алеша так и этак вертел вещицу. — Ты ничего не понимаешь!

Улыбаясь, Лядащев закрыл коробочку и повернулся к Саше.

— А теперь рассказывай. И постарайся подробнее. Я не представлял, что дело с Оленевым столь серьезно.

«Он дурачит нас, как мальчишек», — подумал Саша, однако был достаточно подробен в рассказе, умолчал только о планах Лестока с кораблем и вывозом некоего инкогнито. Уж если судьба навяжет им сомнительного протеже Лестока, то ради спасения Никиты он не остановится ни перед чем, однако об этом не нужно знать Тайной канцелярии.

— Где записка, которую нашел Гаврила?

Саша порылся в карманах и подал письмо.

Вначале Лядащев осмотрел бумагу со всех сторон, потом положил на стол и, нахмурившись, принялся всматриваться в строки, словно не только слова, но и буквы несли в себе дополнительный, зашифрованный смысл. Выражение лица его было не просто заинтересованным, но и удивленным до крайности.

— Оч-чень любопытное письмецо, — сказал он наконец и весь дальнейший разговор повел, обращаясь исключительно к Саше: — Значит так… Некто, а именно Оленев, направляется к тебе с визитом, но в дороге меняет решение. Предположительно, он арестован после свидания с великой княгиней. Здесь ставим римскую цифру I.

— Не предположительно, а точно, — воскликнул Саша. — Лесток не сомневается, что он в тюрьме, только не знает, в какой именно.

— Превосходно, — менторским тоном продолжал Лядащев, и Алеша дернулся из-за подобной оценки событий: что за дьявольский язык у этих сыщиков.

— После ареста Оленева великую княгиню и великого князя отправляют в ссылку. Ты следишь за моими мыслями? Все истово закивали головами.

— Здесь ставим римскую цифру II. Кучер уверяет, что, направляясь к тебе, Оленев не выходил из кареты. Следовательно, он обнаружил записку в дороге. Вечером накануне ее бросили в карету, а он не заметил. Видите, и каблук отпечатался.

Алеша наклонился вперед — правда, каблук.

— Это было на следующий день после маскарада, — продолжал Лядащев. — Помните, Софья Георгиевна, ваш рассказ про двойников?

— Но мы же еще в прошлый раз говорили, что это простая случайность, — вмешался Саша.

— Ах, милые, поживите с мое на белом свете, — протянул Лядащев с дурашливой интонацией. — Все случайности потом как-то да сыгрываются, потому что их подсовывает сама судьба. Прочитай-ка еще раз записку, — он протянул письмо Саше.

— Да я ее наизусть помню. Никиту зовут во дворец.

— А где сказано, что именно Никиту?

— Как где? — воскликнул Саша и замер, весь подчинившись новой, неожиданной мысли. Ведь в самом деле, здесь ни намеком не указывалось, кому предназначена записка. Более того, тон ее был таков, словно звали на свидание если не близкого, то хорошо знакомого человека. А пароль мог быть точным знаком, от кого именно письмо.

Софья встала и, заглядывая через Сашино плечо, попыталась произнести вслух незнакомые немецкие слова.

— Вы хотите сказать, что Никита занял чье-то место? Что его заманили в ловушку? Он, доверчивая душа, решил, что его зовут на любовное свидание, а Екатерина ждала совсем не его?

— Боюсь, что Екатерина никого не ждала в этот вечер, — задумчиво сказал Лядащев. — Дело в том, что я знаю человека, который писал эту записку. Его зовут Дементий Палыч и служит он в Тайной канцелярии. Это будет у нас цифра III.

Сцену, которая последовала за этим, в литературе принято называть немой. Обескураженный Алеша весь как-то разом обмяк, Софья быстро перекрестилась, а Саша ударил себя по лбу — вспомнил! Никто не решался произнести ни слова.

— Вы можете отдать мне эту записку? — нарочито спокойным голосом спросил Лядащев, он был доволен произведенным эффектом. «Есть еще порох в пороховницах!» — мысленно похвалил он себя и тут же мысленно обругал за тщеславие.

— Убью его к черту! — крикнул Саша. — Вызову на дуэль и убью. Этот Дементий в числе прочих с меня когда-то допрос снимал.

— Вот уж не стоит, — усмехнулся Лядащев. — Дементий Палыч весьма достойный человек и отличный работник. А к Лестоку больше не ходи. Не верю я в его благие намерения.

В дверь тихонько постучали, все повернули лица и замерли. Тяжелая портьера нерешительно отодвинулась, и общему взору предстала очаровательная девица в платье без фижм и с несколько растрепанной прической, словно она долго бегала по саду.

— Я не вовремя?

Вопрос был задан с чуть приметным итальянским акцентом, без которого юная особа могла замечательно обходиться, но которым иногда окрашивала свою речь, зная, как ей это идет. При этом весь ее вид говорил, что она глубоко уверена в своевременности своего визита, а вопрос задан чисто формально, вместо «добрый вечер».

Мужчины это поняли, засуетились, предлагая ей кресло, а Софья сказала строго:

— Это Маша Луиджи, моя задушевная подруга. Именно с ее помощью я встретилась с великой княгиней. И прошу учесть, она знает про Никиту все. Ты очень вовремя, друг мой.

3

Лядащев решил, что для трудного разговора с Дементием Палычем служебные палаты никак не годятся, а потому вечером следующего дня направился к нему на Васильевский остров. Прежде чем уйти он старательно переписал полученную от Саши записку и копию спрятал в бюро.