— Вот такая она, жизнь. Рождается человек, открывает глаза, учится ходить, разговаривать и с пеленок незаметно втягивается в суетный бег по кругу. Каждый хочет быть важным. Кто-то лезет в политику, кто-то на телевидение, кто-то в бизнес… Но все ради того, чтобы выделиться. Все думают об этом, и никто не думает о том, что где-то там наверху тикают часы и время твое уходит безвозвратно. А потом — бац! — и все вдруг кончается. И твоя слава для тебя уже ничего не значит. И золото с брюликами тебе уже не нужны. И бизнес твой рвут на части у твоего гроба твои же приближенные. А ты лежишь как бомж в сторублевом костюме, а душа твоя смотрит на это сверху и обливается горючими слезьми… — Тут Моня перевел взгляд на Шварца, который, глядя на него, удивленно хлопал глазами, и спохватился: — Но к Вите это, конечно, не относится! Он тоже хотел быть важным, но выбрал для того, чтобы им быть, благородный способ. Он спасал людей. Хотя спасти человека невозможно, ведь он изначально смертен. Спасти можно только душу. Но Витек все равно делал доброе дело. Ведь если отсрочить смерть человека, то за оставшееся время он может одуматься и успеть спасти свою душу. Так что мы все его должники. Он дал нам время, а значит, и шанс. Как каждый из нас этим шансом воспользуется, другой вопрос. Но шанс — это немало…
— Ы-ы!!! — завыла Лизка. — А сам-то он своим шансом с Каролинкой так и не воспользовался! И уже не воспользуется никогда!
— Как знать, как знать… — посмотрел в потолок Моня. — Может, как раз там-то их души вскорости разом и воспарят, Лиза. В вечном блаженстве!
От удивления Лизка даже перестала плакать.
— Это как, Монь? — сиплым голосом спросила она. — Каролинка ж того, в смысле не того…
— Да это ж секундное дело, — пожал плечами Моня. — Шину просроченную «бриджстоуновскую» сунули в магазине, она на трассе лопнула и все — душа свободна! Навеки…
Секунду Лизка смотрела на Моню, выпучив глаза, потом бухнула на стол свой стакан и полезла в карман.
— Ты чего? — спросил Моня.
— Каролинке позвоню!
— Зачем? — пожал плечами Моня. — Если и вправду, то радоваться надо. А если нет, то зачем отвлекать, может, она как раз о душе-то своей и задумалась. Гляди, успеет спастись… Ладно! — повернулся Моня. — Давай, Шварц! А то с этими бабами и не помянешь толком человека!
Шварц махнул стаканом, и они с Моней синхронно выпили водку.
— А-а-а! — выдохнул Моня и потянулся к блюдцу с черным хлебом. Понюхав, он опустил кусок на свою тарелку и взял вилкой с блюда еще горячий кусок мяса.
В этот момент Лизавета дозвонилась до Каролинки:
— Алло, это я, ты что делаешь?.. А-а… Ну тогда давай!.. Да нет, ничего, просто так… Я не сама… Потом поговорим…
Лизка отложила телефон, Моня, уже жующий мясо, спросил:
— Чего, о душе думает?
Лизка покачала головой.
— У Ротару на приеме, по случаю презентации нового диска…
— Суета сует! — с набитым ртом провозгласил Моня. — Ну, давай еще по одной, Шварц! А то как-то не по-человечески, Лизка-то не помянула!
Шварц, как раз откусивший кусок мяса, натужно проглотил его целиком и схватил бутылку. Набулькав себе и Моне по полстакана, он метнулся к холодильнику и наконец сунул водку в морозилку.
— Ну что, — сказал Моня, беря стакан. — За Витька, чтоб душа его долго не блудила на пути к вечному блаженству! Потому что правильный он был пацан, хоть и конторский! Кто мы были ему? Да никто — я бывший флотский «барабанщик», Лизка бывшая ялтинская… неважно, Шварц — вообще не пришей рукав… А Витя все равно верил в наши души! Я так думаю, он когда прыгал в этот грузовик и уводил его от дома, он до последнего надеялся увидеть, как мы встали на путь спасения! И даже когда рвануло так, что душа его в момент испарилась, он, поднимаясь в небо, глядел на нас сверху и верил, что мы встанем! Наивный, конечно, был пацан Витек, но в том-то и смысл, чтобы до последнего верить в свои чокнутые идеалы. Потому что там, на единственном суде, где взяток не берут, эта его вера перевесит все те предъявы, которые ему поставит небесный прокурор! И его стопудово оправдают! Так что за Витька я спокоен! Свою душу он спас!
— Ы-ы! — тихонько провыла Лизка, на которую спич быстро захмелевшего Мони произвел сильное впечатление.
— Ты чего? — зыркнул на нее Моня.
— За Ви-и-итю радуюсь! — прохлюпала носом Лизка.
— Вот это правильно! — тряхнул стаканом Моня. — За Витька, который не только сам спасся, но и нам дал шанс! Спасибо, Витек! — посмотрел напоследок в потолок Моня.
Лизка смахнула с носа слезу и махнула водку залпом. Моня выпил медленно, не морщась. Его лицо приобрело одухотворенное выражение, какое бывает только у людей, твердо знающих, что делать, и абсолютно уверенных в правоте этого дела. Рожа Шварца была настолько залеплена пластырем, что ее выражение уловить было трудно. Но водку Шварц тоже всосал как воду — водя огромным кадыком словно поршнем насоса.
Когда телохранитель поставил стакан, Моня негромко проговорил:
— Мы тоже спасемся, все трое, если замочим Кащеева!
Кащеев отступил к двери заброшенной канализационной подстанции и осторожно выглянул наружу. Вокруг все было спокойно, но все равно уходить нужно было как можно скорее. И Кащеев подался внутрь. Каля стоял и, сжав кулаки, смотрел на ткнувшегося ничком в пол Кибера.
— Не тяни! — сказал Кащеев. — Давай!
Каля посмотрел на него и кивнул. Но с места не двинулся. Кащеев спросил:
— Ты что, никого раньше не убивал?
Каля крутанул головой, но при этом в его глазах промелькнул испуг.
— Не ври! — веско сказал Кащеев. — Мне можешь говорить правду! Ну?
— Да было один раз! — быстро проговорил гопник. — Мы в подъезде бахнули по голове какого-то старикана! А он провалялся до утра и ласты склеил…
— Тогда тем более тебе нечего бояться, — посуровел Кащеев. — Не можешь ножом, возьми вон трубу! Давай!
Каля сглотнул и наконец сдвинулся с места. Сделав пару шагов, он вытащил из кучи мусора кусок трубы и сжал его в руке.
— Давай! Представь, что я не появился! У него бы рука не дрогнула! И ты бы сейчас лежал тут с перерезанным горлом! Хрипел и истекал кровью! А эта крыса шарила бы у тебя по карманам!
Каля шумно выдохнул и шагнул к Киберу. Тот в этот момент как раз пошевелился. Каля испуганно замер, но Кащеев приказал:
— Давай! Он крыса!
Каля замахнулся и нанес первый удар. Кибер дернулся и застонал. Кащеев прикрикнул:
— По затылку!
Каля снова взмахнул трубой и обрушил на голову своего противника целую серию ударов. Кащеев за ним внимательно наблюдал. Каля бил изо всей силы, но нездорового садистского блеска в его глазах не было. Это было важно. Доверять психопатам нельзя.