— Это, что ли, амулет? — спокойно спросил Тиллим могущественного хозяина номера.
Тот настолько обрадовался находке, что бросился к Папалексиеву, восторженно восклицая:
— Я не знаю, откуда ты знаешь язык Корана, но зато я теперь знаю, что ты великий русский маг и волшебник! То, что ты нашел, — кусок священного камня Каабы из Мекки, величайшая святыня моего рода, тысячу лет оберегавшая моих предков от несчастий! Дорогой мой, да я тебя к себе в Эмираты заберу, хочешь? Я очень рад, очень, но скажи скорее, где же кейс с бумагами? Ты ведь и это знаешь, правда? Ты же все знаешь, я ви-и-жу!
Хитро улыбаясь, Мухаммед Аль-Сабах погрозил Тиллиму пальцем и по доброй восточной традиции принялся обнимать его, осыпая благодарными поцелуями, причмокивая и приговаривая:
— Вспомни, дорогой, а? Вспомни!
Тиллима впервые в жизни целовал расчувствовавшийся усатый мужчина, и он испытал при этом определенную брезгливость, но нужно было продолжать поиск. Перерыв весь обширный скарб шейха вверх дном, Тиллим понял, что ему не хватает информации. Ему было известно, что сам Мухаммед Аль-Сабах прямого отношения к исчезновению дипломата не имел и перед Аллахом был чист, однако для участия в следственном эксперименте ближайшее окружение арабского гостя привлечь не мешало, тем более что, поинтересовавшись распорядком дня и ночи своего клиента, Тиллим уловил фразу:
— Я даже к женам с этим чемоданом хожу.
— Где жены? — четко среагировал частный детектив.
Араб посмотрел на Тиллима с удивлением, переходящим в подозрение.
— Этого недостаточно. Я должен потрогать твоих жен, — простосердечно объявил Папалексиев.
Для добропорядочного главы семейства, каковым Мухаммед Аль-Сабах слыл по всей Аравии, сильнее оскорбления быть не могло. Лицо его вмиг стало серо-бордового цвета, белки глаз налились кровью. Кипя от возмущения, он размахивал руками перед лицом Тиллима, пытаясь объяснить самоуверенному иноверцу, что тот не прав.
— У нас женщина — это святое, понимаешь? Даже если я, шейх, позволю себе потрогать чью-нибудь жену, по законам Шариата меня покарают именем Аллаха! Но я знаю, что здесь у вас все не так, как у правоверных, и ваших женщин я готов привести сколько тебе угодно. Куплю любую — какую хочешь! Только сначала найди документы. Женщин потом трогать будешь! Все, что захочешь, но потом.
— Да нет! — Тиллим тоже оскорбился, не столько за себя, сколько за русских женщин. — Не нужны мне никакие женщины! Вернее, мне нужно только твоих… Потрогать… Для работы…
— Моих не дам! — наотрез отказался араб.
— Да ведь всего один раз прикоснуться. Для пользы дела необходимо, — настаивал Тиллим.
В таком духе переговоры длились несколько часов. Наконец удалось убедить несговорчивого Мухаммеда Аль-Сабаха в необходимости невинного прикосновения, и тот приказал привести самую нелюбимую, сварливую и завистливую жену — Зухру. Коснувшись ее рук, Папалексиев, к ужасу своему, ничего не почувствовал. Ему стало ясно, что телепатические способности истощились, так как он не заряжался с прошлого дня, а львиная доля заряда ушла на казино, и пора было совершить пробежку вокруг Петропавловки. Когда Тиллим озадаченно почесал в затылке, Мухаммед Аль-Сабах уже сам предложил:
— Слушай, может, еще кого привести надо?
Озабоченный Тиллим не отреагировал на вопрос, но, давая себе установку, вполголоса произнес на родном русском:
— Мне нужно зарядиться!
Однако дотошный мураферк расслышал эти слова и тотчас перевел. Араб понял их по-своему:
— Уважаемый, все, что ты хочешь, хочу и я. Я у вас в стране гость, но ты гость в моем номере. Сейчас все принесут. Лангустов, устриц, икру, фрукты, сласти… Все, что пожелаешь!
В доверительном тоне Папалексиев объяснил:
— Понимаете, мне нужно уединиться!
— Пожалуйста! Всех сейчас отсюда выставлю и сам выйду. Закрывайся и кушай один, на тебя никто не будет смотреть.
— Нет! Мне уединиться нужно, — нетерпеливо гундосил Тиллим.
— Я понял, уважаемый! Ты не хочешь, чтобы кто-то следил за твоей работой? Правильно — никому не открывай тайну своего дара! Уединяйся, и никто не посмеет тебе мешать. Но знай — я отсюда тебя никуда не отпущу!
Мудрый шейх понимал, что Аллах послал этому неверному великий дар для того, чтобы он спас в чужой стране тезку самого Пророка, правоверного Мухаммеда Аль-Сабаха, а посему так неожиданно расставаться с Тиллимом шейх не собирался. Чтобы вымолить себе право отлучиться, Тиллим увещевал упрямого араба еще дольше, чем по поводу соприкосновения с женами. Однако и тут Папалексиев все же настоял на своем, а сдавшийся Мухаммед Аль-Сабах в конце концов заботливо проговорил:
— Чтобы ничего не случилось, поедешь с моей охраной. — И приказал вызвать автобус.
— Да я на своей машине… — попытался возразить Папалексиев, научившийся водить машину сегодня утром, после дружеских объятий с пассажиром-автолюбителем, доставившим его домой на «тойоте-карине» (до гостиницы Тиллим успешно доехал уже без посторонней помощи), но араб больше не поддавался ни на какие уговоры.
Мухаммед Аль-Сабах и два десятка здоровых, как на подбор, телохранителей спустились в холл и сосредоточенно ждали, когда подадут автобус. Наконец, не вытерпев томительного ожидания — будто это происходило не в блистательном Санкт-Петербурге, а где-нибудь в глубинке, — Мухаммед Аль-Сабах дал указания мураферку поинтересоваться транспортом. Подойдя к дежурному гаишнику, тот недовольно спросил, где автобус.
— Проезд автобусов к гостинице запрещен — это противоречит правилам дорожного движения. Вот видите: знак висит, запрещающий въезд? Убедились? — разъяснил милиционер.
Арабы возмутились, и больше всех, естественно, могущественный шейх. В негодовании он подозвал милиционера к себе:
— Мы желаем, чтобы автобус подъехал к гостинице! Почему нельзя подъехать? Мы так хотим!!!
Было заметно, что милиционер чувствует себя неуютно, однако он ответил так, как привык отвечать согражданам:
— Не положено! Правилами запрещено, законом!
Иностранца такой ответ нисколько не удовлетворил:
— Какой закон? Я в вашей стране гость, слово гостя — закон. На Востоке это каждый феллах знает! Я на личном «боинге» прилетел, а вы какому-то автобусу не разрешаете подъехать!
В соответствии со своей логикой гаишник бесстрашно ответил:
— У вас на Востоке аллах знает, а у нас начальство знает не хуже вашего аллаха, где можно автобус ставить, а где нет.
Успей побагровевший мураферк перевести эту реплику, и международного конфликта на религиозной почве было бы не избежать, но предусмотрительный Тиллим остановил его дружелюбным предложением:
— Да Бог с ним… с автобусом. И зачем его сюда подавать? Тут ведь до Невского два шага.