– А-а-а-ах! У-у-у!
Кровь стремительно растекалось по гладкому, как стекло, битуму. Теперь Дантист погружался в страшную реку гораздо быстрее, чем раньше.
– Убей! Убей, Томский! Будь же милосердным!
Руки Анатолия тряслись. Он понимал, что должен исполнить последнюю волю Дантиста, но никак не мог справиться с нервной дрожью и нащупать спусковой крючок автомата. Тело несчастного погрузилось в битумную реку больше, чем наполовину. Дантист перестал стонать.
– Ради всего святого. В голову.
Громыхнула очередь – в панике Толик позабыл переставить флажок на стрельбу одиночными. Пули превратили голову Дантиста в кашу из осколков черепа и лохмотьев красной от крови резины противогаза. Черная река отреагировала на гибель своей жертвы. Она стала всасывать труп все быстрее. Меньше, чем через минуту, черные пузырьки пульсировали только вокруг носка «берца». Когда и он погрузился в инфернальную жижу, пузырьки исчезли. Поверхность черной реки выровнялась и вернулась к своему первоначальному виду: сделалась похожей на твердую и гладкую резину.
Липкий пот заливал Томскому глаза. Страшно хотелось сорвать противогаз, вытереть лицо. Они прошли всего ничего, а уже есть первые потери. Виновниками их стали не мутанты, не ядовитые растения, а он сам. Вогнал добрую порцию свинца в голову своего солдата и…
– Хи-хи-хи!
Толика передернуло. Не от страха. От ярости. Кто-то за его спиной насмехался над ним, над тем, что произошло. Томский резко обернулся. Ствол автомата искал цель, а палец, теперь уже не дрожавший, готов был выполнить свою функцию: надавить на спуск и изрешетить насмешника до состояния сита. Но выстрел так и не был сделан. Толик опять увидел девочку в белом. И вновь не смог рассмотреть ее лица, закрытого длинными волосами.
– Эй, кто ты?
– Кто ты?
– Я спрашиваю: кто ты и что здесь делаешь?
– Что здесь делаешь… Хи-хи-хи.
Томский направился к девочке. Она была безоружна и не могла причинить ему вреда. Без противогаза. Без всякой защиты. Скорее всего, маленькая мутантка. Живет в развалинах.
Толик споткнулся о камень и всего на мгновение опустил голову. А когда поднял вновь, малышка в белом исчезла.
Проклятье! Он-то думал, что с галлюцинациями, подаренными ему профессором Корбутом, покончено раз и навсегда. Они вернулись, или чертова девчонка успела добежать вон до того огрызка стены и спрятаться за ним? Если так, то бегать она умеет.
Толик добрался до разрушенной стены. Осторожно, так, чтобы не напугать мутантку, заглянул за нее. Никого. Девчонка опять успела смыться.
– Хи-хи-хи!
Смех доносился теперь уже из-за груды битого кирпича, до которой было метров пятьдесят.
Что он делает? Сначала убил Дантиста. Теперь гоняется за девчонкой, у которой мозги набекрень. Наверное, все-таки у него с мозгами тоже не все в порядке. Надо срочно убираться как можно дальше от дома-вулкана.
– Толян! Толян! Ты куда подевался?
Голос Вездехода. Хоть кто-то держится молодцом.
– Иду!
Толик обернулся и в спешке едва не ступил в черную реку, о которой совершенно забыл. Попятился и уткнулся спиной во что-то твердое.
– Никуда ты не идешь, мужичок. Стоишь здесь, как вкопанный, и молчишь, как рыба. У меня в руках дробовик. Если дернешься, он проделает в тебе дыру, которую никто не заштопает.
Странный голос. Низкий и хриплый, но не мужской. Бесполый. Радовало только упоминание о дробовике. Обычное оружие. Значит, дело придется иметь не с призраками и элементалями.
– Брось автомат, дружок. Отлично. Теперь вперед. Направо. Видишь, каким ты можешь быть молодцом, если захочешь? Теперь только вперед, мужичок!
Толик выполнил приказ. Мужичок? Сейчас, тварь, я тебе покажу на что способны мужички.
Сделав пару шагов, Томский резко присел. Повернулся, обеими руками схватил ствол дробовика и толкнул им своего конвоира. Удар вышел отменным. Анатолий не успел увидеть, кого ударил, но с удовлетворением услышал сдавленный стон и шум падения. В ту же секунду он увидел перед своим носом черную дыру ствола собственного автомата.
– А ты прыткий, мужичок. На колени. Ручонки за голову. Хи-хи-хи!
Томскому пришлось выполнить приказ. Стоять на коленях перед девчонкой было стыдно, но еще позорнее было бы сдохнуть от ее руки. Малышка умела управляться с «калашом» – Анатолию хватило одного взгляда на ее стойку: одна нога чуть отодвинута, руки полусогнуты, приклад упирается в плечо. Вот так девочка!
Правда, с девочкой Томский ошибся. Женщина. Мутант. С такой рожей и противогаза не надо. Лицо лилипутки-мутантши вызывало смесь ужаса и омерзения. Левая его половина была нормальной, а правой не существовало в природе. Вместо половинок носа, губ и второго глаза была лишь гладкая белая кожа. Ни ямочки, ни бугорка. Эта дикая игра радиации отразилась на голосе существа. Писклявый и тонкий, как у ребенка, он имел еще одну особенность. Каждое слово мутантша будто выдавливала из себя и лишь коронное «хи-хи-хи» выходило у нее отлично.
Продолжая целиться в Томского, полуликая слегка повернула голову.
– Годзилловна, ты как? Очухалась?
– Очухалась.
– Сильно он тебя приложил?
– Случалось и посильнее. Ниче. Я лично отрежу ему яйца.
– Хи-хи-хи. Если Мамочка разрешит.
Томскому очень хотелось увидеть носительницу такого отчества, и мечта его сбылась. Годзилловна с кряхтением встала. В одной руке она держала дробовик с обшарпанным прикладом, другой потирала ушибленный живот. Ростом под два метра, с широченными плечами, наголо бритая, она очень напоминала мужчину. Единственным, что выдавало пол Годзилловны, были груди, небрежно прикрытые мешком с прорезью для головы. Второй мешок был обмотан вокруг бедер и закреплен куском провода в черной изоляции. На толстых, кривых, мускулистых ногах, как и у подруги-лилипутки, не было обуви. Ее заменяла корка спекшейся грязи.
Годзилловна наклонилась к Томскому. Разинула в ухмылке щербатый рот.
– Мамочка разрешит. Уж ты мне поверь, мужичок в противогазике.
Теперь Толик мог в подробностях рассмотреть и лицо Годзилловны. Мужеподобное. Приплюснутый боксерский нос, отвислые щеки. Тонкие, чуть синеватые губы с пирсингом в виде шарика на нижней. Голову свою эта пародия на женщину брила даже не тупым лезвием, а, скорее всего, ножом. Иначе откуда столько порезов?
Главные детали облика Годзилловны Томский рассмотрел последними. У великанши напрочь отсутствовали уши, а змеиный, немигающий взгляд объяснялся отсутствием век. Тоже мутантка.
– Томский! Томский!
На этот раз Толика звал не Вездеход. Видать, группа разделилась для поисков.
– Томский – это ты? Хи-хи-хи. Только не говори, кивни.