Затем повернулась к нему с таким видом, словно хотела что-то сказать, но только сглотнула, так что это было видно. Губы ее приоткрылись, но снова сжались, не издав ни звука. Он воткнул в зубы сигарету и лениво заложил руки за голову, всем своим видом демонстрируя нарочитое равнодушие.
Он мог бы держать пари на месячную зарплату, что угадает, как она поведет себя дальше, и выигрыш был бы за ним. Она повернулась к нему спиной и покинула дом. Он слышал ее удаляющиеся шаги. А вскоре зашумел мотор, некоторое время звук удалялся и наконец совсем стих.
Кэш еще долго лежал без движения, пока сигарета не догорела полностью. Он бросил ее на пол. Рывком стащил джинсы, скатал клубком и в ярости швырнул в дальний угол. Долетев до противоположной стены, они упали на пол.
Совершенно голый, он повернулся на бок и уставился невидящим взглядом сквозь сетку от насекомых. Дождь припустил еще сильнее. Сквозь серебристую пелену с трудом можно было разглядеть другой берег затона. Ветви деревьев поникли под тяжестью водяных потоков. Его взгляд дрогнул, заметив на подушке рядом вмятину от ее головы. Он накрыл ее ладонью. Подушка была еще влажной от ее мокрых волос.
"Шейла», — прошептал он про себя.
После свидания с Кэшем Шейла сразу закрылась в своей комнате. Наполнила ванну до краев и сидела в ней до тех пор, пока горячая вода не остыла.
Как она могла позволить себе такую глупость? Почему она все время совершает самые непростительные, с точки зрения окружающих, ошибки? Она не придавала значения ревнивой ненависти Трисии, никогда не предполагая, что та может нанести удар в спину. Она уступила Кена чересчур легко, а цеплялась за эту мертвую любовь чересчур долго. Она позволила Трисии почти разрушить их отношения с отцом. И вот теперь совершена самая страшная ошибка во всей ее жизни — она легла в постель с Кэшем Будро.
Чтобы избавиться от невыносимых дум и уснуть, она приняла снотворное и легла пораньше. И все-таки, пока лекарство не начало действовать, она успела не раз заново пережить всю сладостную муку сегодняшнего дня.
Воображение вновь рисовало его руки, его губы, его тело. Рядом с ней. Внутри. Она видела его обнаженным: сильным, мускулистым, прекрасным. В любви он был таким же, как во всем, — настойчивым, страстным и полностью раскрепощенным. Его репутация племенного жеребца была честно заработана. Одно только воспоминание о пережитом с ним было сильнее всего того, что было у нее в жизни до сих пор. Никогда она не чувствовала такой полноты ощущений во всем теле, то есть пока все это продолжалось. А когда кончилось, предчувствие катастрофы поглотило все ее существо. Она не заплакала, хотя очень хотелось. Слава богу, хватило сил сдержаться. Тогда бы сражение было окончательно проигранным. Его победа стала бы безоговорочной, а ее унижение — абсолютным. Ведь это было самое настоящее сражение. Он хотел доказать, что у него есть способ подчинить ее, и сделал это.
Он боролся за полную победу над ней, это ясно. Если бы он произнес хоть одно ласковое или просто участливое слово, удар по ее гордости не был бы так силен. Этого не было! Если бы он принудил ее, изнасиловал — было бы легче. Нет, когда он нес ее в свою кровать, она хотела этого.
Она ушла из его дома и приехала к себе. Вежливо поговорила по телефону с доктором Коллинзом и даже перекинулась несколькими ласковыми словами с Коттоном. То есть с ней — все в порядке. Она раздражена и обижена, но ее душа создана из твердого материала, и это не позволит ей упасть. Ее не так-то просто сбить с ног и тем более уничтожить.
Появившись на вырубке, она застала там троих рабочих, возившихся с грузовиком. Было ясно, что они заняты серьезным делом. Лица их были мрачны и сосредоточенны. При виде ее они даже не прекратили работу, чтобы поговорить с ней. Наверняка что-то случилось.
— Что здесь у вас такое? — крикнула Шейла, выйдя из машины.
— Несчастный случай, — ответил один, жуя табачную жвачку. — Прошу прощения, мэм.
Оттеснив ее в сторону, он поднял бухту троса и бросил через голову в грузовик.
— Какой несчастный случай? Где?
— Лесовоз перевернулся.
— Кто-нибудь ранен?
— Да, мэм. Одного придавило.
Больше объяснений не требовалось. Авария. Лесорубы любят рассказывать страшные истории, связанные с их работой. Она достаточно пожила среди них, чтобы знать, что несчастные случаи на вырубках всегда тяжелые, нередко и со смертельным исходом.
— Как он ранен? Почему мне не сообщили?
— Мы звонили вам домой, но вас уже не было.
— «Скорую» вызвали?
— Конечно. Сказали, куда приехать. Это далеко в лесу — чтобы знали, туда на четырех колесах не проехать. Они сказали, что доберутся. Эй, мисс Шейла, мэм, вы что делаете?
— Раз на автомобиле я туда не доберусь, поеду с вами.
Она смело встретила неодобрительные взгляды трех пар глаз.
— Вам нет никакого смысла ехать, мэм.
— Рабочая делянка не место для женщины.
— Не будем терять время, — решительно заявила Шейла.
Она влезла в кабину и сильно захлопнула за собой дверь.
Пожимая плечами и бормоча, что он не отвечает за неразумные поступки женщины, водитель сел за руль. Другие влезли в кузов. Машина тронулась по узкой извилистой лесной дороге. На крутом витке грузовик занесло, и он пошел юзом по глубокой топкой грязи. Они проехали несколько километров среди таких густых зарослей, что туда едва просачивался дневной свет. Водитель то и дело смачно проклинал неповоротливость машины, громыхающей по корням и колдобинам и черепашьим шагом пробирающейся к месту, где валили огромные сосны.
— Это там, — сказал водитель Шейле, кивнув в сторону.
Длинные стволы заполняли очищенное пространство вокруг, словно брошенная гигантской рукой охапка палок. Вся земля была устлана сосновыми ветками и иглами. Воздух буквально весь пропитался влагой. Сосновый запах стоял столь сильный, что невольно вспоминалось Рождество. Позже в разгаре дня все здесь наполнится духотой и пылью. Но в этот ранний час было еще свежо и чисто.
Шейла всегда любила раннее утро в лесу. Но сегодня она даже не заметила лесной свежести. Она видела только перевернувшийся лесовоз в центре делянки, выглядевший словно упавший на спину динозавр. Не дожидаясь остановки грузовика, она толкнула плечом дверь и распахнула ее, выпрыгнув на землю. Туфли ее сразу провалились в жидкую топь. Выдернув их и приподнимая юбку выше колен, она решительно направилась к молчаливой группе мужчин.
— Извините. Извините, — расталкивая локтями мрачных лесорубов, повторяла она.
Звук ее голоса действовал как жезл Моисея. Мужчины расступались в обе стороны перед ней, словно воды Красного моря. Когда последний человек отошел в сторону и она вступила в центр кольца, ей стало страшно. Огромный сосновый ствол раздробил ногу человека, лежавшего на спине с выражением невыносимой муки в лице. Глубоко вздохнув, она подошла ближе и опустилась на колени.