— Я узнала тебя практически сразу, когда мы встретились. Если быть точной — когда ты меня поцеловал…
Рука Паркера замерла на ее груди, глаза широко открылись.
— Что ты имеешь в виду?
— Я узнала тебя, — повторила Марис. — Вот почему тот первый поцелуй так меня встревожил. Я знала тебя давно, и не просто знала, а хорошо знала. Почти как любовника. Ничего удивительного — ведь я провела с тобой столько ночей, впитывая каждое слово. Твоя книга была для меня как любовное послание, словно ты писал ее для меня одной, понимаешь? И когда ты поцеловал меня, ощущение показалось мне таким знакомым, словно мы целовались уже тысячу раз. — Приподнявшись на локте, она с нежностью провела кончиками пальцев по его лбу, носу, губам. — Я любила тебя давно — много, много лет. Я влюбилась в тебя в тот день, когда впервые взяла в руки «Побежденного».
Паркер поцеловал Марис в лоб.
— Умница ты моя! Когда ты говорила, я думал… Одним словом, ты все поняла правильно, — сказал он. — Ты поняла, что я хотел сказать в этой книге. Господи, да у меня чуть сердце не разрывалось, когда я слушал, как ты говоришь о «Побежденном»! Ты и представить себе не можешь, какого труда мне стоило не признаться, что ее автор — я, а не Ной, и что именно в меня ты влюбилась, когда читала книгу.
— Почему же ты ничего мне не сказал?
— Я не мог. Во всяком случае — не сразу. Кроме того, я боялся разочаровать тебя, оказаться хуже, чем ты себе напридумывала.
Марис провела рукой по его волосам.
— Ты оказался намного лучше, Паркер. В тебе я нашла все, о чем когда-либо мечтала, и даже еще больше.
Они снова поцеловались и долго не могли разомкнуть, объятий. Когда же они наконец сумели оторваться друг от друга, Марис спросила, какое название он сам хотел бы дать своей книге.
Паркер ответил, и она согласилась, что оно было намного лучше.
Хотя бы потому, что побежденный вовсе не был побежден.