Когда я стал выглядеть как солист народного хора, мы отправились дальше. Как оказалось — в оружейную кладовую, которую лучше бы обозвать Оружейной палатой!
Это было нечто! Любой музей мира (за исключением нищих российских) отдал бы любые деньги за пару двуручных рыцарских мечей эпохи позднего средневековья. А за щит, сработанный, наверное, еще оружейниками Древней Эллады, коллекционеры продадут последние штаны и любовницу! А стеллажи, заваленные дамасскими саблями и польскими корабелками? Махайры и катаны, ятаганы и клейморы… И уж совсем непрезентабельно выглядела огромная корзина, из которой торчали итальянские даги, пражские стилеты и… до боли родные штык-ножи от калашникова.
Но для моего спутника это оружие было не раритетом, имеющим аукционную стоимость, а обыденностью. Безо всякого почтения он передвигал палаши Андреа Феррари, клинки с «волчьими» клеймами и лилиями. И даже лягнул позолоченную мисюрку, некстати подвернувшуюся под ноги. «Не то!» — бурчал Ярослав, отодвигая очередной артефакт. После короткого раздумья подвел меня к полке, на которой лежали кистени и булавы.
«Интересно, за кого он меня принимает? За Илью Муромца?» — подумал я, но не успел озвучить мысль.
Ярослав вытащил из груды железа небольшой шипастый шарик на цепочке.
— Вот это подойдет, — с удовлетворением произнес он. — Кистень. Еще называют «гасило».
— Говоря милицейским языком — оружие ударно-раздробляющего действия, — хмыкнул я и крутанул цепью.
С моей точки зрения, получалось сносно. Ярослав же критически глянул на меня, но промолчал. Стал рыться дальше. Во время его поисков выяснилось, что я «доходяга», «неумеха» и «нескладина, которому оружие давать опасно для жизни». В сущности, ничего нового я не узнал. Вспомнилось, как по милости начальника меня обрядили в бронежилет и каску-сферу, навесили дубинку и дали в руки автомат. Командир СОБРа Гурцев специально приходил посмотреть и посмеяться. С тех пор, уже когда мы оба ушли на дембель — я по собственному желанию, а он, по выслуге лет, встречаясь со мной, Колька начинал гнусно ржать… Говорил, что воспоминания поддерживали боевой дух его бойцов в Чечне.
В конце концов, кроме кистеня, я стал обладателем короткой (изрядно промасленной) кольчуги, стеганой подкольчужной куртки, легкого кожаного шлема с металлическими накладками, десантного ножа а-ля Рэмбо и короткого копья с тяжелым наконечником. Кажется, именно оно и называется «рожон», на который никому не рекомендуется лезть. Хотелось попросить меч или саблю, но хватило ума этого не делать. Фехтовальщик из меня…
— Щит тебе потом сделают, подгонят по руке, — вздохнул почему-то Ярослав, оглядев меня как приложение к амуниции. — Может, сразу-то и не убьют…
— Ага, — ответствовал я, даже не вникнув в слова Ярослава, а тот уже подпихнул меня в спину.
Загруженный оружием и доспехами, я едва успевал за Ярославом. Наверное, нужно было спросить — на какую ролевушку меня тащат? Слышал, что последний писк — RPD не по Толкину, а по Сапковскому. Но кто там меня убивать будет? Там такие же придурки, в очках…
Мы вышли в просторный внутренний двор, напоминающий тюремный или крепостной. Впрочем, с крепостным сходства больше — на окнах нет решеток. Правда, окна маленькие и узкие, что никто не смог бы вылезти. Разве, что, Машка в обличье белки. Тут же наличествовал колодец. Значит, все-таки крепость. Однако, если вспомнить средневековые замки, то они были и крепостями и тюрьмами. Хотя арестантам-то оружие не давали. Ну может быть, для меня сделали исключение…
Во дворе стояли обтрепанные столбы, носившие следы рубящих и колющих ударов. С турников свисали кожаные мешки с песком. Вперемежку с гранитными камнями разной формы валялись штанги, поломанные грифы и «блины». Тут и там натыканы «вертушки» для отработки ударов. Словом, классическая иллюстрация крепости в представлении поклонников Перумова…
Ярослав подвел меня к одному из столбов и предложил ударить. Вдарил я от души. Столб зазвенел от негодования, а у меня даже рука занемела. Ярослав же скривился и укоризненно покачал головой. Потом взял оружие и менторским тоном произнес:
— Зачем бить ото всей дури? Так только бандиты на большой дороге кистенями размахивают. И то, если не шибко умелые. Умелый разбойник знает, что он во время замаха — беззащитен. Такие трюки только в фильмах проходят. В настоящем бою тебя бы уже убили. А нужно — так…
И он продемонстрировал. Оказывается, не надо махать кистенем, как нерадивый пастух бичом. Нужно бросать шар, выбирая определенную точку. Тут главное — не сильная рука, а хороший глазомер.
— Смотри, — продолжал поучать наставник. — Вовсе не обязательно бить в голову. Наоборот — противник именно этого и ждет. А ты — бьешь его в плечо или локоть. Лучше — в локоть. Какой бы силач перед тобой не был, а локтевой сустав у всех одинаково слабый.
— А как я в локоть попаду, — прикинул я позицию противника, стоящего передо мной. — Сзади заходить, что ли?
— Молодец, — похвалил меня Ярослав. — Понимаешь! Значит — выбираешь тот момент, когда он замахнулся, а локоть повернут в твою сторону. Вот тогда и бей! От удара у него рука занемеет — добивай! Вот тогда можно бить в голову. А лучше — между головой и плечом. Куда-нибудь да попадешь…
— Ну а если не успею?
— Значит, он успеет раньше, — философски обронил мой учитель. — Ну по крайней мере, — утешил он меня, — твой кистень столкнется с его оружием. Не забывай — твое «гасило» — оно же твой щит! И вообще — с твоей комплекцией, лучше бить сверху вниз.
Я немного побросал «гасилом», метясь в точки, указанные наставником. На пятый раз рука устала до онемения — можно добивать меня самого. Ярослав, критически наблюдавший мою войну со столбом, крякнул и снисходительно заметил:
— Ладно, будем учиться в процессе.
…Последующие дни стали для меня новой школой. К сожалению, документа об окончании никто не выдавал. Глядишь, положил бы в свой письменный стол, где у меня лежал аттестат о среднем образовании, удостоверение ШМАС (школы младших авиационных специалистов) и диплом (красный!) школы милиции.
Где-то, в глубине души я помнил о другом мире. Где осталась семья — жена, дочь. Но все мысли отходили на задний план, когда начинались занятия. Мне было трудновато. Даже в армии, когда я был лет на двадцать моложе, не приходилось так трудно. Имеется в виду — физически трудно! Но если там я мог без зазрения совести увильнуть от зарядки, срезать дистанцию при марш-броске и подложить спичечный коробок под маску противогаза, то здесь… Я честно пытался делать все, как меня учили, и, чувствовал себя тестом в руках умелого кулинара…
Наставником дали молодого парня, который назвался Бряслом (имя или кличка, я так и не понял?) сказал: «Ты можешь никого не убивать. Ты можешь даже не вытаскивать оружие. Но ты не можешь сдвинуть или выронить щит! Даже если тебя убьют — это твое личное дело. Но выронишь щит — тогда убьют всех!»
В боевом строю щиты устанавливались «чешуей». Такая схема возникла еще у гоплитов, если не раньше, и благополучно дожила до сих пор. Кто не верит — посмотрите на строй «омоновцев».