— Да вы раздевайтесь. Присаживайтесь, — бодро ворковал «колобок», излучая шикарную металлокерамическую улыбку из профессионального запаса. При этом он успел принять у меня куртку и ловко пристроить ее в стенном шкафу. И, не давая мне вставить и слова, продолжил: — Виктор Витальевич. Фамилия — Унгерн. Сразу говорю — барону-белогвардейцу не родственник. Звание — полковник. Должность — начальник отдела. Правда, не здесь, а в Москве. А отдел наш занимается очень интересными темами. Кстати, они связаны и с вашими исследованиями. Читал-читал. Очень интересные работы.
Виктор Витальевич сделал паузу и посмотрел на меня еще более ласковым взглядом. Ах, он, умница! Лучшего комплимента нельзя было и придумать. Да ради такого я готов простить госбезопасности гонения на Сахарова и выдворение всех инакомыслящих, включая Солженицына с Войновичем. Но все-таки нужно «держать фасон». Купаясь в лучах чужого обаяния и мурлыкая от собственной значимости небрежно спросил:
— Неужели славянской демонологией занимаетесь?
— И этим тоже, — утвердительно промурлыкал Унгерн. — Вы сериал «Секретные материалы» смотрели?
— Смотрел когда-то… — вытаращился я. — А что, вы инопланетян ловите? Или «йети» разыскиваете?
За последнее время я прочитал такое количество книг о том, как ГБ ловит тайных и загадочных существ, что напрочь перестал в это верить… У государственной безопасности и других дел выше крыши.
— Инопланетяне, «снежные люди»… — покачал головой полковник. — Занимаемся. Только не так, как это описывают. Вы знаете, сколько ЧП нам приносят все эти уфологи, криптозоологи и прочие «парааномальщики»?
Этого я не знал. Равно как не знал, какие ЧП могут принести безобидные чудаки. Пришлось очень неопределенно повести плечами. Полковника (теперь уж понятно, без кавычек), порадовала моя неосведомленность:
— От десяти и до сорока в год. Это только те, что зарегистрированы как преступления. А реально? Умножайте на десять. И знаете почему? Нет?
— А что тут может произойти? — недоуменно отозвался я. — Разве что, когда в горы полезут неподготовленные люди. А там — лавины всякие, оползни… В худшем случае — погибнут. В лучшем, вертолетами снимать придется. Тут уж у МЧС голова должна болеть. Или — если кто в болоте утонет. В лесу заблудятся.
Мне в молодые годы приходилось бывать в этнографических экспедициях. И в болоте по пояс брели и в лодке-душегубке через озеро переправлялись. Помнится, замучился кружкой воду вычерпывать… Сейчас думаю — каким же дураком-то я был?
— Абсолютно правы, — перебил меня полковник. — Каждый должен сам отвечать за свои глупости. И когда с гор снимают, из болота достают, тут не наши заботы. Безопасности государства здесь ничего не угрожает. Беда в другом… — С этими словами Виктор Витальевич полез в стол и вытащил из него монументальную пепельницу. — Курите. Сам уже года три как не курю, но запах хорошего табака люблю.
Судя по косому взгляду хозяина, мои сигареты не вписывалась в его представления о хорошем табаке. Унгерн, дождавшись, пока я прикурю, продолжил:
— Проблема в другом. Очень часто все эти, скажем так, господа-товарищи, лезут туда, куда не надо. Начинаете понимать?
— Кажется, да, — ответствовал я. — Ну с «черными» следопытами все ясно. Лазают по полям сражений. А в немецкие «шмайсеры» только патроны вставить. Да и наши, «трехлинейки» не хуже будут.
— Это все мелочь, — отмахнулся полковник. — Даже не вчерашний, а позавчерашний день. С этими полиция справляется. У вас на металлургическом комбинате и бомбы находят и снаряды в стволах. Чего только не пришлют… Кстати, недавно в одной из школ гранату нашли.
Эту историю я знал. Гранату без взрывателя притащили в школу невесть сколько лет назад. Она все эти годы благополучно пролежала в школьном музее. И еще бы столько же пролежала, если бы бдительный родитель не узрел боеприпас и не вызвал полицию. Ну а журналисты всегда готовы соорудить из мухи не слона, а стихийное бедствие.
— Ну ладно, шут с ней, с гранатой, — благодушно махнул рукой мой «колобок». — А вот есть вещи более серьезные. Фугасы и противопехотные мины не хотите? Или выплавленный тол из авиабомб? Из-за этих паразитов у нас потерь больше, чем от…
Не досказав, с чем же можно сравнить потери, Виктор Витальевич расстроенно махнул рукой и полез в ящик стола. Когда он вытащил шикарную трубку, я уже приготовился наблюдать священнодействие. Все «трубочники» так долго и сосредоточенно раскуривают свои «люльки», что хоть рассказы пиши. Но полковник ограничился тем, что блаженно принюхался к чубуку и грустно вздохнул. Так и не досказав, с какими потерями сравнивались жертвы «черных» следопытов, продолжил:
— А кроме «следопытов» есть еще и «черные» археологи. Знаете, сколько произведений искусства уходит на Запад? На мил-ли-арды долларов! Кража из Эрмитажа, по сравнению с этим, ерундой покажется. Сопоставимо только с потерями от кражи нефти и газа. И дело не в деньгах. Точнее — не столько в деньгах. Недавно через таможню прошли златники и сребряники первых русских князей. Знаете, сколько древнерусских монет известно?
Вот это я как раз знал. Все-таки, нумизматику преподаю не первый год.
— Одиннадцать золотых и триста тридцать серебряных монет, доложил я и на всякий случай уточнил: — Те, что по каталогу Спасского и Сотниковой проходят.
— Проходят? Так вот, по оперативным данным, через таможни «прошло» (выделил он) пятьдесят златников князя Владимира. А сколько сребряников — неизвестно. Только по весу около двух килограммов. И что? Прошли легально, как лом драгметаллов. Рыночную стоимость этих монет можно только предполагать.
От такой новости я уронил очки и чуть не подавился окурком.
— Проняло? Хорошо, что не спрашиваете — а куда органы безопасности смотрят и за что им деньги платят. Кстати, а почему не спрашиваете?
— А смысл? Монеты уже ушли. Хорошо бы только узнать — откуда они пришли? И куда действительно смотрят наши чекисты?
— Ну этим мы сейчас занимаемся. Но вы немного поняли проблему? Прекрасно. «Черные» следопыты есть. Теперь вон, помоечники появились.
— Про таких не слышал, — удивился я.
— Это те, кто немецкие помойки раскапывают. Вычисляют — где стояли землянки и где находились помойки. Знаете, наверное, как их вычислить?
— Крапива гуще растет, — пожал я плечами.
— Вот-вот. А среди фашистов было много ценителей искусства. Целые вещи они себе оставляли, а то, что браковалось — на помойку. Теперь вот эти помойки раскапывают.
— Все по науке, — засмеялся я, вспомнив одно из «золотых» правил археолога. — Клад археолога — помойка!
— Знаю-знаю. Но археологи-то раскапывают помойки, которым уже с тысячу лет. А эти… Там ведь тоже может оказаться что-нибудь этакое… Ну например, психотропные лекарства. Были случаи… Но существуют вполне легальные военно-исторические клубы. Восстанавливают, так сказать, историческую справедливость и чувство патриотизма. Это ведь так со стороны кажется. Не спорю, в большинстве своем, люди бескорыстные и искренние. Ну чокнутые немного, не без этого.