Полк стачивался. Пусть это было и медленно, но верно. После гибели Хашимова не вернулся с боевого вылета сержант из второй эскадрильи Жирнов, получил новую рану и теперь где-то лечился Кучмиев. Посылать на задание самолеты поэскадрильно уже не было возможности, вторую неделю полк летал сборной солянкой. Самолетов оставалось все меньше, а число неполадок не уменьшалось. Вдобавок на новом аэродроме начались перебои с топливом. Поговаривали, что при отступлении наши войска сожгли крупные запасы бензина, чтобы те не достались немцам. Так это или нет, Виктор не знал, но было похоже на правду.
Все в полку сильно переживали создавшееся на фронте положение, народ стал хмурым, озлобленным. Даже Саблину передалось это состояние. Он знал, что все будет хорошо и что враг будет разбит, но поневоле заражался черной меланхолией. Виктор как мог гнал это чувство, но не всегда побеждал. Сердце зачастую оказывалось сильнее разума. Иногда ему даже казалось, что он сошел с ума и вся его жизнь в будущем не более чем фантазия. Настолько резко это сытое и безопасное далеко контрастировало с окружающей действительностью, что казалось нереальным. И в такие моменты ему становилось очень страшно…
Сейчас поводов для пессимизма прибавилось – утром в бою с «мессерами», был сбит сержант Костя Матвеев и не вернулся Гаспарян. Пятерка наших истребителей дралась под Ростовом против четырех «мессеров» и пятерки бомбардировщиков «Ю-88». Бой протекал довольно успешно, сперва наши истребители заставили «Юнкерсов» отбомбиться, не дойдя до цели, потом лейтенант Лукьянов сбил одного «мессера». Враг обратился в бегство, однако после преследования противника сержанты Матвеев и Гаспарян отстали от группы и не вернулись на аэродром. Никто даже не видел, куда они пропали. Через два часа позвонили из дивизии и сообщили, что неподалеку от Ростова упал «Як», у мертвого летчика оказались документы на имя Константина Матвеева. Судьба Гаспаряна была пока неизвестна. Поэтому среди рассевшихся в тени командирского «Яка» летчиков царила угрюмая тишина.
Дорохов появился внезапно. Оглядел свое встрепенувшееся воинство, хмыкнул:
– Чего это вы тут расселись, сопли распустили, носы повесили? Вы еще «Черного ворона» затяните, курицы мокрые. А ну смирна! – рявкнул он. – Вы чего это? А ну веселее глядеть! Форму привести в порядок! Побриться и подшиться! Шишкин, ты в своих сапогах навоз выгребал? Немедленно почистить. Через три часа танцы, чтобы выглядели орлами.
– Какие танцы, товарищ майор? – спросил Евсеев.
– Обыкновенные. В соседней деревне госпиталь стоит, а там медсестры и врачи. Женщины. Ну, вы, наверное, когда-то их видели. – Дорохов при этом непроизвольно улыбнулся. – Так вот, сегодня вечером едем туда с визитом, на танцы. Вести себя прилично, не нажираться. К врачихам не приставать и руки не распускать, а то знаю я вас. Саблин, тебе особое задание. Возьмешь в БАО машину и мчи в ближайший райцентр, привезешь цветов. Чем больше, тем лучше. Вот тебе на всякий случай деньги, – комполка дал ему несколько купюр, – но лучше обойтись без них. – Летчики при этих словах засмеялись. – Ищи где хочешь, делай что хочешь, но чтобы цветы были.
Цветы нашлись. Нашлось и несколько бутылок вина и шоколадные конфеты для угощения. Впрочем, Виктор особо не видел, чтобы кто-то из летчиков пил это вино и ел эти конфеты. Мало кто обращал внимание, что стены колхозного клуба ободраны после недолгой оккупации, что старенький патефон хрипит и иногда соскакивает, повторяя одно и то же. Это не мешало. Главное, было ощущение, что война отодвинулась куда-то далеко. Какая может быть война, когда ты молод, слегка пьян, а вокруг красивые женщины. А их было множество и на любой вкус, и молоденькие медсестрички, совсем юные, зачастую вчерашние школьницы, и женщины-врачи, уже постарше, щеголяющие шпалами в петлицах, и даже начальник госпиталя, седеющая военврач первого ранга. Нельзя сказать, что появление летчиков произвело фурор среди персонала госпиталя, от недостатка мужского внимания они явно не страдали, скорее наоборот. Но летную братию еще с довоенной поры окружал героический ореол, а сияющие золотом и серебром награды этот ореол подчеркивали. Так что холодная неприступность у медичек продержалась недолго, и вскоре стены клуба ходили ходуном, звонкий смех перебивал музыку, все общались, плясали и радовались жизни.
Танцевать Виктору вскоре надоело. Вначале он и не собирался, поскольку танцевал с грациозностью пьяного медведя, но местные красавицы этого не знали и охотно приглашали скромного летчика. Видимо, их привлекал высокий рост Саблина и приятный блеск двух орденов. Правда, после того как Виктор пару раз наступал им на ноги, дамский энтузиазм куда-то испарялся, но соискательниц оперативно заменяли новые. Скрипели полы под десятками танцующих людей, пыль взметалась к самому потолку, менялись мелодии, лица, запахи.
Вскоре он вышел на улицу. Здесь было куда как получше – вечерняя прохлада выгодно отличалась от душного зала клуба. В ночной тьме мелькали огоньки папиросок, слышались приглушенные голоса и тихий смех. Народ активно пытался узнать друг друга поближе. Неподалеку он увидел весело беседующую с Лукьяновым девушку – медсестру. Ее лицо показалось знакомым.
– Привет, Ульяна, – сказал ей Виктор, – не узнаешь?
– Нет. – Она скользнула по нему равнодушным взглядом, на секунду задержавшись на орденах.
– В марте, в Марьевке. Ты еще с подружками была. Одна такая рыженькая, а вторая, кажется, Вика.
– Точно, – она прищурилась, вспоминая, – точно. Летчик-герой. И не узнать тебя. – Ульяна засмеялась, и в ее прищуренных глазах появился слабый интерес.
– Вот еще у нас случай был… – Лукьянов не собирался сдавать свою новую знакомую без боя. Одновременно принялся яростно сигнализировать глазами, намекая, что Саблин тут лишний. Виктор понимающе усмехнулся и, подмигнув Ульяне, отошел в сторону. Соперничать из-за нее со своим комэском он не собирался.
Обратно они возвращались уже в одиннадцатом часу. Уставшие, пропотевшие, но довольные, приободренные. Пусть на короткий вечер, но летчики забыли всю горечь поражений и тяжесть отступления. Война ушла в сторону, на второй план, а молодость взяла свое.
– Шишкин, а ты куда пропадал-то? – спросил Дорохов, когда они уже подходили к «своей» деревне. – Видел, как ты с одной врачихой танцевал пару раз, а потом исчез. Что за дела?
– Я эту врачиху того… жарил, – от гордости Игорь надулся как индюк.
– Да иди ты, – пока Дорохов переварил информацию, встрял в разговор Евсеев. – Как такое может быть? Ты же сержант, а она военврач третьего ранга.
– Какая разница, она же женщина, – философски ответил Игорь, – что простая колхозница, что военврач – все у них одинаково. Хе-хе.
– Она же старше тебя чуть ли не вдвое и выше на голову, – захихикал Виктор, – как ты с ней целовался-то?
– На цыпочки встал…
– Шишкин, но как? – Дорохов наконец обрел дар речи и хотел выяснить у предприимчивого подчиненного подробности. – Как такое может быть? Ты что, ее раньше знал?
– Сегодня увидел впервые в жизни.