— Застрелился. Разорился и свел счеты с жизнью.
— Презренный трус! — бурно отреагировала Глория. — А как же его бедная жена?.. Для нее все это просто ужасно! Ты нанес ей визит?
— О да! — хмыкнул Гольдер. — Видела бы ты ее ожерелье! Жемчужины размером с орех.
— А чего ты хотел? — вскинулась Глория. — Чтобы она, как идиотка, отдала ему последнее, а он бы снова потерял все на бирже и убил себя двумя годами позже, оставив ее без гроша? Мужчины такие эгоисты!.. Ты бы этого хотел, да?
— Ничего я не хочу, мне все равно, — отмахнулся Гольдер. — Но как подумаю, что мы ради вас гробим себя работой… — Он замолчал, наградив жену полным ненависти взглядом.
Глория пожала плечами.
— Нет, мой дорогой. Люди, подобные вам с Маркусом, работают не на благо своих жен, а ради самих себя… И не вздумай спорить! — Она повысила голос. — Работа — такой же тайный порок, как морфин. Без работы ты был бы несчастнейшим из людей, мой милый…
— Ловко у тебя выходит, дорогая женушка, — с нервной усмешкой произнес Гольдер.
Горничная Джойс тихонько приоткрыла дверь.
— Меня прислала мадемуазель, — объяснила она Глории в ответ на холодно-недовольный взгляд. — Она готова и хочет, чтобы мсье пришел взглянуть на ее платье.
Гольдер вскочил.
— До чего навязчива эта девчонка, — прошептала Глория, почти не разжимая губ. Тон у нее был раздраженный, даже враждебный. — А ты балуешь ее, как престарелый любовник. Ты просто смешон.
Но Гольдер, не слушая жену, уже шел к двери. Она раздраженно пожала плечами.
— Хотя бы поторопи ее, ради всего святого! Я жду в машине, а она крутится перед зеркалом. Предупреждаю, она устроит для тебя представление… Видел, как она ведет себя с мужчинами? Передай, если не будет готова через десять минут, я уеду одна. Поступайте, как хотите.
Гольдер не стал отвечать и вышел. На галерее он остановился и немного постоял, с улыбкой вдыхая аромат духов Джойс, такой сильный и стойкий, что весь этаж благоухал розами.
Она узнала его тяжелые шаги по скрипу половиц и спросила:
— Это ты, папа? Входи…
Девушка стояла перед большим зеркалом в залитой светом комнате, лаская ступней маленького золотистого пекинеса Джиля. Она улыбнулась, склонила к плечу хорошенькую головку и спросила:
— Тебе нравится мое платье, папочка?
Ее наряд был выдержан в белых и серебряных тонах. Гольдер смотрел на дочь с восхищением и отцовской снисходительностью. Джойс скорчила рожицу, разглядывая свою гладкую стройную шею и великолепные плечи:
— Тебе не кажется, что вырез следовало сделать пониже?
— Можно тебя поцеловать? — спросил Гольдер.
Джойс подошла и подставила отцу изящно нарумяненную щеку и уголок накрашенного рта.
— Ты слишком сильно красишься, Джойс.
— Приходится. У меня очень белая кожа. Я мало сплю, слишком много курю и танцую, — безразлично бросила она.
— Ну конечно… Все женщины — идиотки, — буркнул Гольдер, — а ты просто сумасшедшая…
— Но я так люблю танцевать, — прошептала она, томно прикрыв веки. Ее красивые губы дрожали.
Джойс стояла перед отцом, он держал ее ладони в своих, но смотрела она не на Гольдера, а в зеркало за его спиной. Он усмехнулся.
— Боже, Джойс! Ты стала еще большей кокеткой, чем прежде, бедная моя детка! Кстати, твоя мать предупреждала меня…
— Она кокетничает в сто раз больше моего! — вскинулась Джойс. — И это просто ужасно, потому что она старая уродина, а я… Я ведь красивая, правда, папа?
Гольдер со смехом ущипнул ее за щеку.
— Конечно, красивая! Я не хотел бы иметь дочь-дурнушку… — Внезапно его лицо побелело, а глаза расширились от ужаса. Он взялся за сердце, попытался отдышаться. Потом боль ушла — но не сразу и неохотно… Гольдер оттолкнул руки дочери, достал платок и долго вытирал лоб и помертвевшие холодные щеки. — Дай мне воды, Джойс…
Она позвала горничную, и та принесла из соседней комнаты стакан воды. Гольдер выпил все до капли, залпом. Джойс взяла ручное зеркало и принялась поправлять волосы, весело напевая.
— Что ты мне купил, папочка?
Гольдер не ответил. Она вернулась и села к нему на колено.
— Папочка, папуля, ну взгляни же на меня! Что с тобой? Отвечай, не дразни меня…
Гольдер привычным жестом достал бумажник и вложил в руку дочери несколько тысячефранковых банкнот.
— И это все?
— Да. Тебе мало? — пробормотал он с натужным смешком.
— Мало. Я хочу новую машину.
— А чем нехороша твоя?
— Надоела. И она слишком маленькая… Хочу «бугатти». Хочу поехать в Мадрид с…
Она замолчала на полуслове.
— С кем?
— С друзьями.
Он пожал плечами.
— Не говори глупости…
— Это не глупость… Хочу новую машину…
— Что поделать, придется обойтись старой…
— Нет, папуля! Папочка, дорогой… Подари мне новую машину, ну подари, обещай, что подаришь… Я буду разумной девочкой… Беринг подарил Дафне Мэннеринг чудный новый автомобиль…
— Дела идут неважно… Весь прошлый год…
— Мне всегда так говорят! А мне плевать, знать ничего не желаю, ты должен что-то придумать!
— Довольно! Ты мне надоела! — закричал выведенный из себя Гольдер.
Джойс замолчала, спрыгнула на пол, чуточку подумала, вернулась к отцу и потерлась щекой о его щеку.
— Скажи, папуля… Будь у тебя много денег, ты бы мне ее купил?
— Что? Машину…
— Да.
— Когда?
— Немедленно. Но у меня нет денег. Оставь меня в покое.
Джойс издала победный клич.
— Я знаю, что нам делать! Сегодня ночью мы поедем в клуб… Я принесу тебе удачу, и ты выиграешь… Ойос всегда говорит, что я приношу удачу… И завтра ты купишь мне машину!
Гольдер покачал головой.
— Нет. Я уеду сразу после ужина. Ты, видно, забыла, что я провел ночь в поезде?
— И что с того?
— Я плохо себя чувствую, Джойс…
— Ты? Но ты никогда не болеешь!
— Неужели?
Она неожиданно сменила тему:
— Тебе нравится Алек, правда?
— Алек? — переспросил Гольдер. — Ах да, малыш… Он вполне мил…
— Ты бы хотел, чтобы я стала княгиней?
— Смотря по обстоятельствам…
— Меня стали бы называть ваше императорское высочество…