Материк. Империя. Замок Ар-Арсанг
Тяжелые шторы на окне раздвинуты, и в комнату беспрепятственно врывается солнечный свет, заставляя невольно щуриться стоящих напротив окна пышно разодетых людей. Всех, кроме одного, прикрытого тенью высокого кресла, расположенного прямо перед окном. Естественно, не щурится и сидящий в кресле. В отличие от остальных он одет с нарочитой простотой. Белая повязка на голове, белый, без единого украшения хитон, белые сандалии. Единственное украшение – нашейный золотой обруч – аль-ашбанд, символ величайшего могущества в империи, практически не виден в тени. Как и перстень-печатка на указательном пальце правой руки.
Стоящие в отдалении придворные вроде бы неотрывно смотрят на трон, одновременно ухитряясь негромко обмениваться впечатлениями и обсуждать новости, отчего в комнате стоит легкий гул. Сидящий на троне делает вид, что не замечает этого, столь же негромко разговаривая со стоящим в тени трона.
– Посылка в Запроливье ак-каидов ег-горенков – ошибка, арас Повелитель. Эти проклятые аль-геймеры [20] совершенно не способны сдерживать свои желания. Их действия после взятия городов и селений, те поругания, что они творят над женщинами, девушками, девочками, юношами и мальчиками оттолкнули от нас союзников, даже таких диких, как ак-конноты. И вызывает усиление сопротивления местных жителей. Они теперь согласны даже на власть алайцев. А самые храбрые и упорные продолжают борьбу и нападают на наши войска, как стаи ак-кырыс. Это не просто ошибка, мой арас, это преступление. И я молю вас рассмотреть меру и глубину участия всех причастных к нему.
– Благодарю тебя, мой верный и преданный Ар-Думкофф. Я услышал твои слова и обдумаю их. Решение будет принято и объявлено сегодня, после часа Вепря. Иди и позови ко мне лавагета.
Низко поклонившись, говоривший сделал несколько ловких шагов спиной назад и, выйдя из тени, смешался с толпой придворных. Она расступилась, словно ряска на воде, в которую упал камень, и вновь сомкнулась. Чтобы, разойдясь вновь, словно бы вытолкнуть вперед новое лицо – одетого в церемониальные доспехи, со столь же церемониальным мечом на поясе, крепко сбитого, с лицом, украшенным старым шрамом. Лавагет, позванивая золочеными деталями доспеха и подковками на сапогах, вошел в тень и поприветствовал сидящего на троне ударом кулака правой руки о нагрудник. Повелитель в ответ слегка наклонил голову и заговорил…
Олег выслушивал легкие, осматривал раны, накладывал заклинания и повязки, давал указания, чем поить и как лечить, но все это на полном автомате. Привычная рутина совсем не мешала размышлениям о рассказанном Аликом. Потому что положение Олега было, прямо сказать, хуже губернаторского. Даже несмотря на то, что Алик как-то нашел и передал Гордееву, самому сильному из оставшихся магов, горжет Ольгерта. На вопрос, как ему удалось найти то, что они тщетно искали столько времени, главный шпион лишь криво усмехнулся и ответил: «Места знать надо». Но и эта находка мало могла помочь в решении проблем, стоящих перед попаданцем. Оказалось, вместо решения неотложных вопросов, как, когда и какими силами воевать против оккупантов, собравшееся в лагере начальство занялось более актуальными для себя проблемами дележки власти и полномочий. Сразу же выяснилось, что недовольных Его Высочеством Сэем после его пропажи оказалось куда больше, чем при его правлении. И непонятки с его исчезновением только добавили масла в огонь. Пока не имелось точных свидетельств о гибели правящего герцога, никто из претендентов не мог заявлять свои права открыто. Но существовали две лазейки в законах, которыми «скорбящие родственники» могли воспользоваться. Во-первых, в военное время, если герцог не мог руководить страной, совет патрициев, он же Сенат, мог выбрать Местоблюстителя. А вторая была еще хитрее и опиралась на старый прецедент времен Переселения в Запроливье – герцога могло выбрать Народное собрание. Причем, что самое хитрое, как оно должно было проходить и какое количество народа и его представителей должно было участвовать, нигде не оговаривалось. Чем и воспользовались несколько претендентов и их сторонников сразу, объявив во время заседания Сената о необходимости подобного выбора из-за опасности, угрожающей Отечеству. Причем руководивший заседанием Сената за отсутствием принцепса (председателя) и его комитов (заместителей), которые назначались герцогом, даже несмотря на то, что Сенат в обычное время не собирался, герцогский казначей поставил это предложение на голосование. И оно неожиданно набрало большинство голосов. Во всем этом была только одна маленькая тонкость. Олег по своей должности и придворному рангу был как раз одним из комитов принцепса Сената. И теперь обязан был либо созвать новое заседание, либо узаконить решение, принятое без него.
И любое из решений сулило Гордееву множество неприятностей.
«Знать бы ранее, серые демоны! Отсиделся бы, а потом пришел, как д’Артаньян, весь в белом, построил всех и заявил: «Это вы что тут без меня нарешали, а?» – Ага, а потом все равно те же варианты, что и сейчас, – домывая руки, Олег повернулся к стойке с полотенцем и опять мысленно выругался: – Не успел подумать, как уже началось…»
И его можно было понять. К устроенному неподалеку от госпиталя умывальнику подходила небольшая, но внушительная процессия. Возглавляемая молодым, богато одетым человеком, которого Гордеев про себя называл Ди Каприо из-за необычного внешнего сходства, делегация из тройки военных в немалых чинах, пары купеческих старшин и еще нескольких личностей непонятного статуса целеустремленно нацелилась на Олега. «А не поставить ли «сторожок» (сторожевое заклинание для определения попыток влияния на поставившего магией или опасных немагических воздействий, например, отравления), – мысль показалась здравой, и он быстренько бросил заклинание. – Вот ведь, наш пострел везде поспел. И до меня первым добрался. С чего это вдруг?» Олегу было действительно интересно, отчего тихий и малозаметный в мирное время чиновник, исправно выполнявший свои служебные обязанности и никогда не участвовавший в придворных интригах, вдруг развил столь бурную деятельность. «Почуял возможность выдвинуться? Может быть. Что там говорил Алик? Поддерживает легата Третьего Легиона Гая Октавия Марта, но почему-то считает, что он должен стать не местоблюстителем, а герцогом. Интересно жрицы танцуют…» – Олег махнул стоящему в отдалении Трору, приглашая присоединиться.
Поздоровавшись, «делегады» предложили Гордееву поговорить о созыве Народного собрания. Олег же сразу решил обострить ситуацию:
– Не вижу в этом особой необходимости. В условиях войны и оккупации мы достаточного для легитимного решения кворума не соберем. Что обязательно приведет к столкновениям и смуте, если не сразу, то впоследствии.
«Посмотрим, что за асфодели будут вешать мне на уши, серые демоны!»
Возражать первым начал вопреки ожиданиям не казначей, сделавший вид, что он присутствует чисто для представительности, а один из военных, целый легат-стратег оффициум (что Олег всегда переводил для себя как генерал армии, начальник Генерального штаба). Гордеев помнил его по мирному времени как постоянного посетителя всех развлекательных вечеров в Столице.