— И вот что, парни. Поменьше козыряйте. И побыстрее учитесь. Свободны!..
…Сержант Хэдли заговорил первым.
— Там бандосы. — Он махнул на юг. — Пехота, кавалерия какая-то, даже танки есть. И «синие береты» величают себя, по своему нахальству, бригадой. Тысяч пятнадцать будет — против наших шести. Вы, парни, из лагеря, ничего там не слышно насчет солидных подкреплений? Вроде бы в Азии войска освобождаются, там же победа…
— Ничего, товарищ сержант, — с сожалением ответил Джек. — В лагере времени-то не было прислушиваться, сами понимаете…
— Понимаю, — вздохнул сержант. — Можно без «товарища», просто «сержант» или «Фитч», и так и так… Ты не из Канады, парень? — спросил он Джека.
— Нет, из Англии…
— A-а… Ну вот. Между нами и ними — миль пятьдесят холмов. Раньше их, если старые карты смотреть, не было, свеженькие холмы. Вот в них и воюем. Бывает по-всякому. Левый фланг прикрывает Крэйн со своими добровольцами, там тихо…
— Кто идет? — окликнули из темноты. Резко, так, что новички разом остановились. Сержант подтолкнул их, небрежно бросил:
— Омск…
— …Дурбан, — отозвался голос. — Проходите.
— Вот… А наш фланг посложнее. У нас в тылу — «черные повязки».
— А кто это, сержант? — спросил осторожно поляк.
— Еще одна разновидность бандосов, — ответил сержант. — Вы, парни, обвыкайте. Здесь кого только нет вокруг. За горами на западе — англосаксонский экспедиционный корпус. С ними поселенцы со всей Европы, у них свое ополчение… Крэйн с добровольцами — это тоже англосаксы. Мы здесь. Против нас — «синие береты» и махди, [10] которых они в кулаке держат. А с «черными повязками» у них сложные терки — две крысы в одной ловушке… А что на северо-востоке, где Нил, — так про это только сказки рассказывают. Самые разные, в иные и не поверишь…
Впереди появились очертания плоской землянки. Судя по всему, вход был завешен то ли брезентом, то ли еще чем — неважно, свет наружу не пробивался. Зато пробивался шум. И сильный.
— Не демаскирует? — с легким ехидством спросил Джек, слегка пришедший в себя. Сержант серьезно ответил:
— Вход в нашу сторону, звук смазывается… Ну, я вас доставил — побегу. Устраивайтесь, у них там просто. И не тушуйтесь! — Сержант подтолкнул их в спины, хотя «тушеваться» они уже и не собирались — наступала определенность.
Юноши остались одни. Тушеваться, не тушеваться, а волнение Джек испытывал, и сильное. Как-никак, а там ветераны, как они отнесутся к новичку, да еще неопытному? Да и веселье в землянке отдавало чем-то нехорошим, чем-то…
— Пьют, — вдруг сказал поляк.
— Что? — удивился Джек.
— Самогон, наверное, — пожал плечами Густав. И, видя, что Джек не понял, пояснил: — Там пьют. Наши сослуживцы теперешние. С горя гуляют.
— Откуда знаешь? — недоверчиво спросил Джек. Он сам в жизни не пил ничего, крепче пива. И пьяных видел только издалека.
— Знаю. У меня папаша бухает. Вернее, бухал. Сейчас — не знаю, он сейчас где-то в Гоби.
Джек мысленно плюнул и хотел уже было шагнуть внутрь, но препятствие откинулось, и наружу выскочил непонятно кто. Вопреки прогнозу Густава от него не пахло, и прореагировал он мгновенно:
— Кто такие? — в темноте раздался щелчок пистолета.
— Пополнение, — быстро сказал Джек.
— A-а… Мажняк бибикал. Проходите внутрь, не стойте.
Голос был молодой, но резковатый, командный. Говорил по-английски, но с каким-то странным акцентом. Джек не понимал с каким. Размышляя над этим, Джек все-таки шагнул внутрь…
…И чуть не умер от страха. На него смотрела пылающая алым огнем рожа, похожая на физиономию монстра из приключенческой книжки.
— Проходи, ты чего? — Поляк подтолкнул в спину, и Джек обрел чувство реальности. Ему стало ясно, почему наружу не пробивался свет, когда встретивший их не пойми кто откинул полог. За ним начинался короткий — в два шага — коридорчик, в конце завешенный еще одним пологом.
И на этом пологе светящимися красками кто-то намалевал рожу.
Блиндаж внутри был больше командного, да это и понятно: тут жили десять человек, вдоль стен стояли легкие двухъярусные кровати с отделениями для личных вещей, креплениями для формы, оружия, снаряжения… Но стол, врытый в землю посреди блиндажа, был самодельный. А сиденья складные — без спинок, с натянутым брезентом.
В блиндаже горела переноска. И Джек понял, что Густав не ошибся. Здесь пили. Если бы Джек знал русский получше, он сказал бы точнее: здесь бухали. Стояли и лежали какие-то кувшины, похоже, местные и, конечно, с местным же содержимым. В углу Джек увидел закинутую — наутро дошло до него — упаковку фабричного пива. В конце стола были установлены две большие цветные фотографии, перед которыми виднелись два пластиковых стаканчика, накрытые ломтиками хлеба.
На вошедших никто не обратил внимания, и они могли спокойно — почти спокойно — разглядеть все застолье. Благо так вышло — все сидели удачно, видны были лица.
Худощавый скуластый парень с темно-русой челкой, широко расставив ноги и опустив голову, рвал струны гитары и пел высоким, почти плачущим голосом. Наискось от него сидел, положив на стол кулаки и глядя в стену напротив пьяно-недобрым взглядом, белокурый сержант — он во всей компании выглядел самым старшим, но и ему было не больше девятнадцати-двадцати лет. Роста он, судя по всему, был гигантского — не меньше ста девяноста сантиметров — и сложения не то что атлетического, а просто-напросто эпического.
Через стол, упершись друг в друга лбами и облокотясь на края, замерли плечистый темно-кудрявый атлет и ровесник новичков, тоже темноволосый, но волосы прямые и кожа смуглее. За ними меланхолично грыз стеклянный стакан желтоволосый крепыш с холодными даже по пьяни, бледными глазами — выплевывая окровавленные осколки, он что-то цедил и правой рукой обнимал ревущую худощавую девушку с волосами, собранными в короткий густой «конский хвост».
Еще одна девушка — светло-русая, с красивыми, но крупноватыми чертами лица, кажется, была трезвой, хотя и сидела очень оригинально: положив босые ноги на свой участок стола.
Гитарист, грохнув по корпусу инструмента ладонью — гул, как от барабана, пошел по блиндажу, и начал новую песню, от которой у Джека странно защемило сердце, хотя он понимал далеко не все слова. Гитарист пел тихо, почти неслышно, но все остальные сразу замолкли…
Эх, по-над лесом да лебеди летят.
Но не охотнички здесь с ружьями стоят.
И в горле ком, и кровь не греет изнутри,
И кто-то на ухо шепнет: «Смотри, смотри!»
Эх, по-над лесом лебеди летят,