— Пан Голембиевский приезжает раз в неделю, — холодно заметила я, — и сидит в Варшаве по несколько дней. Может подождать.
— Да, впрочем, есть и другие дела. Я хотел бы уехать сегодня.
— Так и уедешь. Не думай, что я задерживаю тебя. Но прекрасно можно сделать это и после ужина.
Он вертелся в кресле, словно насаженный на вилку. Теперь я ничуть не сомневалась, что здесь причастна мисс Норман. Как видно, он пообещал подвезти ее своей машиной. Этого я ни в коем случае не могла допустить. Это был бы для нее слишком большой успех.
— Я уже приказал упаковать мои вещи, — вздохнул Тото.
— Так свели распаковать.
— И предупредил, что освобождаю номер. А людей понаехало столько, что его уже, видимо, кто-то ждет. У меня не будет где переночевать.
— А зачем тебе ночевать? Ведь ты уедешь до ночи. Я решила не уступать. Пусть та выдра знает, что мое слово здесь еще что-то значит. Тото был очень обеспокоен. Он неуверенно поглядывал в мою сторону и в душе, наверное, проклинал себя за то, что напросился на разговор со мной. Я знала, что ему не хватит смелости открыто настаивать на своем. Ненавижу этого мямлю. Настоящий мужчина на его месте просто заявил бы: «Я никогда не меняю своих намерений. Если ты хочешь сохранить видимость, пожалуйста. Спустимся сейчас же вместе к вечернему чаю и всем покажемся».
Тото крутил пуговицы на пиджаке и молчал.
Я спросила:
— Ну, вот и все, что мы должны обсудить. Не так ли?
— Да. Но… С этим моим отъездом…
Я притворилась возмущенной:
— Как? Ты делаешь проблему из нескольких часов?.. Требуешь, чтобы я для виду не порывала с тобою, чтобы хлопала глазами перед всеми после той обиды, которую ты мне нанес, а сам не можешь поступиться такой мелочью и отложить поездку до вечера?! — Я встала и решительно добавила: — Впрочем, мне все равно. Разговор окончен. Если я приду ужинать и не застану тебя в ресторане, то буду считать, что тебе эта видимость ни к чему. Тогда, конечно, я вправе буду объяснить причины нашего разрыва знакомым как здесь, так и в Варшаве.
Я кивнула ему, повернулась и вышла в спальню.
Честно говоря, я не знала, как поступит Тото. Направляясь на ужин, была даже взволнована: что же меня там ждет?
В коридоре второго этажа я увидела картину, наполнившую меня искренней радостью. Я чуть не рассмеялась вслух: слуга вносил в номер мисс Норман ее чемоданы. Я обратилась к нему:
— К панне Норман кто-то приехал?
— Нет, пани, — ответил он. — Эта дама намеревалась уехать, а теперь передумала и остается. Поедет ночным поездом.
Ишь, авантюристка! Думала, что достаточно ей пальцем поманить, чтобы выхватить Тото у меня из-под носа. Не так это просто, моя дорогая! Интересно, что придумал Тото, чтобы оправдаться перед ней, какую побасенку придумал? Но где ему с его дипломатией! Видимо, ее не обманешь никакими уловками, а даже если и так, то достаточно ей будет увидеть меня за одним столом с Тото, чтобы все понять. А вечером пусть себе мирно едет, потому что я твердо решила задержать Тото в Кринице на весь завтрашний день.
Тото сидел растерянный, подавленный и смирный у большого стола в конце зала. Видимо, ждал уже давно, и Мирский и другие также были на своих местах. Когда я приблизилась к их столу, они встали и не слишком убедительно выразили свою радость «по поводу улаживания конфликтов». Я обратилась к Тото так, будто между нами ничего не случилось:
— Я страшно голодная. И с удовольствием выпила бы рюмочку рябиновки или еще чего на твой выбор.
Он был так потрясен моим непринужденным поведением и улыбкой, что с трудом извлек из себя несколько невнятных звуков. Пришел в себя только под конец ужина.
Мисс Норман вообще не спустилась вниз. Вероятно, ужинала в номере, или, может, от досады у нее пропал аппетит. Пусть знает, что я не какая-то глупая девчонка. И если даже в этой мелочи ей не удалось добиться своего, придется ей считаться со мной как с серьезной противницей и в более важных делах.
Мы просидели в баре внизу до трех часов ночи. Ну и наивный же этот Тото! Он совсем раскис, забыл о своем отъезде и ел меня глазами, как в лучшие времена. Поклялась бы головой, что он уже лелеял большие надежды. Хотела бы я видеть его лицо, когда он узнал, что я пошла спать. Я вышла на минутку из бара, предупредив, что сейчас вернусь. Но, конечно, не вернулась.
Я долго прислушивалась, не постучит он в мою дверь, но как видно, он все понял и даже носа не показал.
Завтра вечером уедем вместе.
Наконец пришло письмо из Бургоса. Я нетерпеливо распечатала длинный узкий конверт американского типа и сразу разочаровалась. Внутри было только письмо — ни одной фотографии.
Бакстер писал:
«Уважаемая пани! К сожалению, я не могу служить Вам ни многими, ни подробными сведениями относительно особы, которая Вас интересует. Мое знакомство с панной Салли Ней было совершенно случайным и кратковременным. Действительно, четыре года назад я был по делам службы в Буэнос-Айресе и там встретил девушку с такой фамилией. Если мне не изменяет память, это был не псевдоним, потому что она пользовалась им не только для рекламы, как танцовщица, но и в частной жизни. Эту мою мысль подтверждает и то, что мы разговаривали об ее семье, которая испокон веков живет в Северной Ирландии.
С тех пор я не виделся больше с той девушкой и не переписывался с ней, однако сохранил к ней наилучшие дружеские чувства и вспоминаю ее как милую, хорошо воспитанную, интеллигентную и культурную особу. При своей тяжелой профессии танцовщицы, вращаясь в среде, которая отнюдь не способствует развитию хороших привычек, она не потеряла свежести и добродетели девушки из хорошей семьи.
Насколько я знаю, танцами она занялась из-за материальных затруднений родителей. Она терпеливо повиновалась своей судьбе, хотя и мечтала о замужестве. С уверенностью могу сказать, что тогда она не была замужем. А поскольку она обращалась ко мне за советом относительно визы, то я держал в руках ее документы, выданные английскими властями на фамилию Салли Ней.
Она говорила мне, что ей предлагают выступать в одном казино в Каннах, и очень по этому поводу радовалась, потому что ее брат якобы работал в Ницце на одном из английских промышленных предприятий. Я не уверен, но кажется, его имя Джеймс.
В Буэнос-Айресе панна Ней жила со своей тетей, пани Колларс, почтенной пожилой дамой с безупречными манерами и веселым нравом. Они очень любили друг друга.
Из всего, что я знаю о панне Ней, можно судить, что здесь какая-то ошибка и что Вы имеете в виду не ее. Все могла бы решить фотография, но, к сожалению, ни одного снимка панны Ней у меня нет.
Очень прошу Вас при возможности передать мои дружеские поздравления Ларсену.
С уважением. Ч. Б. Бакстер»