К ее ужасу, про себя Сейдж подумала, что ударила парня не за то, что он сделал, а за то, что он перестал это делать.
Потирая щеку, молодой человек сказал:
— Да, почти сработало.
— До этого даже и не дошло, — сказала Сейдж глухим, дрожащим от гнева голосом. — Ты ничего не сделал, за что мог бы себя похвалить. — Она стала неуклюже застегивать блузку, потом бросила это хитроумное занятие и прикрыла грудь, натянув на себя жакет. — Я совершенно ничего не почувствовала.
— Я не имел в виду себя и свои попытки, — спокойно заметил Харлан. — Я имел в виду тебя, твои попытки.
В его словах не было смысла или Сейдж была слишком зла, чтобы соединить слова в какую-то понятную мысль. Она откинула назад растрепанные волосы.
— О чем ты говоришь? Впрочем, мне это все равно.
— Я говорю о твоей неудавшейся попытке избавиться от меня.
Сейдж тупо уставилась на него ничего не понимающими глазами. Ее непонимание стало, казалось, раздражать его. Покусывая нижнюю губу, Харлан сказал:
— Мне совершенно ясно, что ты замышляла, Сейдж.
— Я ничего не замышляла!
Харлан насмешливо фыркнул.
— Я ведь не вчера родился. — Потом, подойдя ближе и наклонившись к ней, он добавил: — Женщина никогда не превратится из сосульки в сексуальную бомбу молниеносно, если у нее нет на это настоящей причины.
— Сосулька? Секс-бомба! Причина?
Сейдж, казалось, была в сомнении, на какое из этих слов отреагировать в первую очередь.
— У тебя есть основания хотеть выбросить меня из своей жизни. И ты надеялась, что заставишь меня сделать что-нибудь с тобой, а потом побежишь с воплями к своим братьям, не так ли?
— Что?! — произнесла Сейдж и тут же онемела от изумления.
— Да, да! Ты думала, что если я свяжусь с тобой, они выкинут меня отсюда, как пробку. Возможно, ты правильно рассчитала. Только у тебя ничего не получилось. — Харлан снова взглянул на ее груди. — Ты почти добилась своего, но я пришел в себя как раз вовремя.
Сказав это, молодой человек повернулся и медленно пошел к выходу.
Какую-то долю секунды Сейдж смотрела ему вслед. Потом бросилась за ним, схватила за рукав и быстро развернула лицом к себе.
— Никогда в жизни меня не обвиняли в такой гадости и подлости, такой… За кого ты меня принимаешь?
— Ты — лгунья.
— Нет, я не лгунья.
— Могла бы одурачить меня. Ты же не сказала своим, что Казанова бросил тебя.
— Меня никто не спрашивал.
— Но он все-таки бросил тебя. Когда он не так давно приезжал сюда, были не только поцелуи и примирения.
Сейдж стояла, чувствуя себя разоблаченной преступницей. Харлан рассмеялся.
— Да, я врала тебе, — закричала Сейдж. — Но я не врала своей семье.
— Ты все время молчала, когда речь заходила о Трейвисе.
— А тебе какое дело?
— Никакого! И пусть будет так и в будущем. Не впутывай меня в свои дела, как ты это делаешь с другими.
— Я ничего подобного не пыталась сделать. Одна бровь на лице Харлана поползла вверх.
— Это правда?
— Да, — с вызовом сказала Сейдж. — Это правда.
— Тогда зачем ты целовала меня таким образом?
Девушка открыла рот, чтобы резко ответить ему, но вдруг поняла, что у нее нет ответа. Она быстро закрыла рот и отвернулась.
— Скажи, — медленно начал Харлан и стал приближаться к ней, пока Сейдж не пришлось сделать несколько шагов назад. — Ты случайно не потеряла голову по-настоящему, когда мы целовались? Я думал, все эти вздохи и стоны, объятия и царапанья были просто выдумкой. Неужели ты действительно что-то чувствовала? Неужели все эти просьбы, твоя мольба, твои «да, да» были искренними?
— Заткнись. Ты отвратителен!
— Отвратителен? — Харлан засмеялся и повторил это слово несколько раз, как будто с каждым разом оно становилось более забавным. — Именно поэтому ты схватила мой язык, как младенец — соску.
Его самоуверенность была невыносимой. Сейдж тогда просто на какой-то миг изменил здравый смысл, вот и все. Это можно объяснить ее несостоятельностью, или глубокой любовью и стечением обстоятельств, или необъяснимой гормональной неустойчивостью.
Что бы там ни было, девушка испытала какое-то временное безумие.
Сейдж не только позволила парню быть с ней таким бесцеремонным, но даже убедила себя в том, что ей нравилось все, что Харлан делал, что она страстно желала всего этого. Если молодой человек когда-нибудь поймет это, он воспользуется ситуацией и превратит ее жизнь в кошмар. Лучше пусть думает, что девушка — бессердечная интриганка.
Сейдж отбросила волосы, презрительно посмотрела на Харлана и сказала:
— Что ж, стоило попытаться, не так ли? Если бы ты пошел на большее, я бы точно рассказала своим братьям, какой ты тихоня. Еще не поздно это сделать.
— Они бы, пожалуй, тебе поверили, — хмыкнул Харлан, осматривая ее с головы до ног. — Ты выглядишь так, будто только что была с мужчиной. Губы красные и надутые. Волосы в беспорядке. Глаза широко раскрыты. Да, в таком возбужденном виде ты можешь спокойно сказать им, что это я причина твоего состояния, и они, без сомнения, набросятся на меня с заряженными ружьями. — Харлан дерзко ухмыльнулся и прищурил один глаз. — Но ты ведь не собираешься рассказывать им об этом, не так ли? Потому что тогда мне придется сказать, что ты тоже целовала меня и вела себя так, будто мы уже лежим в постели. Твои братья честные, справедливые люди, они понимают, что такое страсть, и непременно спросят, как ты можешь позволять себе так развлекаться с одиноким мужчиной, когда ты помолвлена с другим. Тогда вся история насчет страстных поцелуев волей-неволей станет известна всем и… — Чмокая губами и покачивая головой, Харлан смотрел на Сейдж с явным сожалением. — Это испортило бы всем Рождество. Мужчины не увидели бы конца футбольного матча. Лори стала бы плакать, потому что ей трудно было бы представить, что ее маленькая девочка могла так забавляться с мужчиной. У Марси от переживаний испортилось бы молоко, а у крошки Джимми началась бы рвота…
— Ты — мерзавец, — с чувством бросила сквозь зубы Сейдж. Сгорая от возмущения, она оттолкнула Харлана и направилась к выходу.
— Эй, Сейдж!
— Что? — повернулась она.
— Ты когда-нибудь вот так целовалась с маменькиным сыночком?
— Ха!.. Еще и не так… — с вызовом произнесла Сейдж.
— Тогда он круглый дурак!
— Ничуть, — рассмеялась девушка.
— В чем дело, Марси, почему ты не можешь уснуть?