Урок запомнят те, кто насмехался. Знамение увидят те, кто верит. Предостережение заставит трепетать врагов в страхе…
…постепенно эйфория отпускала, и я увидел все так, каким оно было на самом деле.
Замершие у безликих терминалов на заброшенном складе, мы сидели, сжимая в руках серые консоли. Братья, которым были подвластны коды, модифицировали их, сделав нас невидимыми для обителей сети и агентов полиции. Провод, шедший из консоли, был воткнут в височный штекер, и цвет его был красным.
А неподалеку, в сквоте для хикки, тела семерых лишались разума. Их мозги выгорали нейрон за нейроном под действием вируса, которым их заразили.
Эти дохляки были первыми, но я не сомневался: за ними последуют другие. Мы выждем, выберем цель и снова ударим, и так будет продолжаться, пока виртуальность – рай, дарованный нам Богом – не очистится от скверны.
– А что потом? – спросил меня голос, который я меньше всего ожидал услышать – Что будет потом? Вы переселитесь туда сами?
С экрана терминала на меня смотрело знакомое лицо. За несколько лет он абсолютно не изменился.
– Потом мы оставим сеть тем, кому она предназначена. Ангелам, Господу и чистым душам.
– А будут ли они? Чистые души? Вы убиваете нас, разве это поможет очиститься вам самим? Мы ведь никого не убиваем! – мне показалось, на лице гомункула мелькнуло отчаяние, но таким образом он мог пытаться обмануть кого-то другого, а не меня.
– Ложь – убийство правды. Искушение – убийство стойкости. Само ваше существование – это убийство веры!
– Ты говоришь, как фанатик, – гомункул покачал головой. – И продолжаешь верить, что ты избранный.
Мне оставалось лишь усмехнуться. Пока он искушал меня, пальцы уже набирали команды на консоли. Хватило двух – одной я привлек внимание остальных, а с помощью второй передал, кого хочу уничтожить.
Гомункул не успел ничего сообразить, как оказался зажат в капкан. Семеро, включая меня, стояли перед ним, и руки наши вновь наполнились огнем.
– Что ж… – улыбка у него была печальной и почти человеческой, но и на эту уловку я не поддался. – Надеюсь, эта месть тебя остановит.
Оружие предназначалось для людей, но в гомункулах оказалось слишком многое от нас. От первого удара огнем он вскрикнул, от второго пошатнулся, а третий заставил его вспыхнуть пламенем.
Глядя, как сгорает и визжит монстр, я думал над его последними словами и поражался той наглости, которая пряталась в них. Неужели он думал, что все это затеяно из-за него и мной движет банальная месть?
Это было так… по-человечески, что мне на секунду стало жаль, что я не могу вернуть гомункула обратно и сжечь его снова за то, что вздумал подражать людям.
Жизнь подобна стене паблика в социальной сети. Сотни или даже тысячи людей каждый день заполняют ее, в надежде остаться в памяти. Целого мира или одного человека – на самом деле масштаб не так уж важен.
Может показаться, что я презираю людей, но это не так. Мне грустно осознавать, что большинство из них проведет жизнь в поисках рая, не подозревая, что все это время его старательно отбирали у них и прятали под самым носом.
Мы не видим дальше одного шага. Нам нужно все и сразу. Мы пробуем только однажды, а когда не получается, отправляемся страдать, а не пробовать снова и снова, пока не получится или пока не встретится тот, кто укажет верный путь.
Например, я…
Приложение к C.dmn
Луиджи Сантос Ким, префект Островного сектора, никогда не любил и не умел торговаться. Он либо соглашался на предложенную цену, либо отправлялся искать дальше. Азарт предложений и контрпредложений не будоражил кровь, а разумная бережливость всегда брала верх над безудержным мотовством, особенно если речь шла об общественных средствах. Однако сейчас он впервые в жизни попал в ситуацию, когда предложенная цена его не устраивала, но выбора не было.
Это заставляло префекта без конца потирать пальцами кончик внушительного носа и сверлить взглядом человека на экране монитора. Тот отвечал чуть вопросительной улыбкой и излучал уверенность, в которой читалось понимание ситуации.
– И все-таки, я надеюсь, господин Раттерс, вы осознаете, что цена слишком высока, – с нажимом начал Луиджи, бросаясь в последнюю атаку.
– Осознаю, – кивнул собеседник. – Кроме того, я осознаю, что больше никто не возьмется за эту работу. Островной сектор слишком велик, а условия, в которых придется работать, тяжелы. Команда, способная очистить ваши сети, имеется только у меня.
– Сети не так уж грязны, – задумчиво заметил Луиджи.
Раттерс расхохотался и в шутку погрозил пальцем.
– Неплохо, господин Ким, неплохо. Может быть, у вас действительно практически идеальные сети. Может быть, они не захламлены остатками вирусных кодов или устаревших логов. Может быть, в них даже отсутствуют зародыши диких искинов или еще какая-нибудь квазижизнь. Я в это охотно готов поверить. Но ведь есть и причина, почему вы не стали ждать, пока все станет слишком плохо. И я эту причину знаю.
– Да уж, – протянул Луиджи.
Он перевел взгляд на столешницу и пару раз стукнул пальцем по ярлыку, сиротливо приткнувшемуся к недопитой чашке с кофе. Развернувшееся изображение застыло перед Кимом, и он в очередной раз посмотрел на силуэт здания, стоявшего на южном мысе. Серые стены, практически полное отсутствие окон, аккуратно подстриженные дорожки вокруг и массивный забор вычурных металлических фигур.
– Санаторий, – напомнил о себе Раттерс.
– Да, – Ким поморщился. – Именно он.
– И каков же ваш ответ?
– Вы понимаете, что наглым образом выкручиваете мне руки?
– Разумеется.
– Отлично, – проскрипел зубами Луиджи. – Значит, у вас будет эта работа, но хотелось бы, чтобы вы приступили не позднее, чем через два дня.
– Не волнуйтесь, я приступлю завтра же. И даже не буду просить аванса.
– Это очень мило с вашей стороны, – договорил Ким и отключился.
Он вновь перевел взгляд на стол и смахнул ладонью изображение Санатория. Затем чиновник отстучал простенький мотив, очертил ровный квадрат вокруг кружки с кофе и дождался, пока она скроется внутри стола, сменившись бокалом белого сухого вина. Сделав глоток, Луиджи встал и подошел к окну.
С этого места Санаторий был не виден, но это не помешало Киму мысленно проклясть его обитателей, затем излишне хорошо осведомленного господина Раттерса, собственное начальство, требовавшее немедленных результатов, и заодно самого себя, выбравшего эту работу, хотя была неплохая возможность податься в дизайнеры.
После еще пары глотков Луиджи успокоился ровно настолько, чтобы слегка устыдиться и взять свои мысли обратно, хотя бы по поводу Санатория. В конце концов, его обитатели были виноваты в происходящем меньше всего.