– Это из охраны премьер-министра! – сообщил он и произнес: – Алло, я вас слушаю, господин…
Собеседник помощника перебил его целым потоком фраз, и у него расширились глаза от испуга:
– ЧТО?!! Я… Да! Передаю трубку! – Он рывком протянул полковнику телефон и выпалил на одном дыхании: – Премьер-министр умер! На борту своего самолета! У его секретаря конвульсии!
Полковник схватил трубку, но ответить так и не смог. Вместо вдоха его легкие сократились, словно от удара в солнечное сплетение, тело свело судорогой, из горла вырвался булькающий хрип. Полковник выронил телефон и забился на сиденье, тщетно хватая ртом воздух и разрывая руками узел галстука, ставший внезапно тугой удавкой. Жестокая боль пронзила тело, швыряя его на пол автомобиля и скрючивая в дугу. Легкие будто рвались на куски, глаза захлестнула кровавая пелена, от недостатка кислорода мозг пылал огнем.
– Ви… рус… – с жутким сипением прохрипел полковник, уже не замечая, как рядом с ним хватается за горло хрипящий от удушья помощник, и опешившие охранники беспомощно суетятся над ними обоими. Разрушающийся от адской боли мозг словно взорвался, разлетаясь на части, и внезапно полковник понял всё. Угасающее сознание, стремительно утопающее в кровавой мути, вытолкнуло умирающему полковнику последнюю мысль. Один, четыре, восемь, восемь. Код доступа доктора Вильмана к антивирусу. 14–88.
В десятке километров от остановившегося посреди дороги кортежа полковника, быстро создающего пробку и обрастающего толпой зевак, в одну из секретных лабораторий не менее секретного института вбежал насмерть перепуганный человек в белом скафандре биологической защиты с серебристым кейс-контейнером в руке. Едва оказавшись на пороге, он ринулся к стене из толстого пуленепробиваемого стекла, отделяющего зрительный зал и операторские места от испытательной части лаборатории, но тут же остановился, не увидев за стеклом никого, кроме двух обезображенных судорогами трупов, привязанных к креслам.
– Доктор Вильман? – воскликнул он, озираясь, и в ужасе замер, замечая лежащие на полу трупы в таких же, как у него, скафандрах. Тела лаборантов несли на себе следы жестоких конвульсий, лицевые щитки их гермошлемов изнутри были густо забрызганы кровавой пеной.
– Господин директор! – раздавшийся позади голос заставил его отпрыгнуть от страха. – Что-то случилось? На вас лица нет!
– Доктор Вильман… – испуганно повторил директор, невольно пятясь от приближающегося к нему высокого и тощего сутулого человека, облаченного в дорогой костюм ручной работы. – Как вы вышли из испытательной камеры?!
– Воспользовавшись ключ-картой, разумеется, – пожал плечами человек в костюме. – Она положена мне по роду деятельности, разве вы забыли? Перед экспериментом её у меня никто не забрал, а я не стал настаивать. Как чувствовал, что пригодится! Так что вас беспокоит, коллега?
– В институте гибнут люди! – заикаясь от ужаса выпалил тот. – Смерть наступает в считаные секунды! Страшные судороги, ураганный отек легких, поражение мозга – всё это следует один за другим! Вирус вырвался на свободу! Как это могло произойти?!!
– Полагаю, его на себе вынесли отсюда наши уважаемые гости, – невозмутимо ответил доктор Вильман. – Каюсь, я совсем забыл сказать, что, когда готовил к эксперименту испытательную камеру, случайно нарушил её герметичность. Перестарался с алмазным сверлом. Я так волновался в преддверии испытаний, что это недоразумение вылетело у меня из головы! Отверстие получилось совсем крохотным, и вирус не сразу заполнил зрительный зал.
– Чт-то… – промямлил опешивший директор, – вы… вы специально выпустили вирус?!
– Именно так, – с энтузиазмом подтвердил Вильман. – Иначе какой смысл было его создавать? Чтобы он был навечно похоронен в спецхране института, Шин Бет или ещё какой-нибудь премерзенькой конторки? Нет, господин директор, торжество науки не остановить!
– Но… почему умирают люди… – директор пребывал в шоке, – вирус не должен убивать евреев…
– Ни секунды не сомневаюсь, что в этом был уверен весь институт и его высокие покровители! – закивал головой Вильман. – Но никто из вас так и не сумел воплотить в жизнь это желание. У меня же и моих наставников были иные планы. И вновь, в который раз, каюсь: я совсем забыл вас в них посвятить! – Он виновато развел руками: – Такая вот незадача приключилась…
– Что?.. – директор поперхнулся. – Но… почему вирус не поразил вас? Вы ведь еврей, и неизбежно… – Он умолк на полуслове, и его глаза расширились от внезапной догадки: – Полковник был прав! Вы сфабриковали результаты ДНК-теста!
– Браво! – воскликнул Вильман. – А вы исключительно догадливы, директор! Признаю свою ошибку: от вас я такого не ожидал. Вы ведь не склонны к научной деятельности, ваша стезя – администраторство. Я прочел все ваши научные монографии, в них нет ни одной свежей идеи, всё когда-нибудь да появлялось в работах других ученых. А тут – такая сообразительность!
– Вы… вы нацист? Вы задумали истребить всех евреев и весь семитский мир? Это чудовищно! – выдохнул директор. – Вы обрекли на смерть миллионы людей…
– Во-первых, не миллионы, а миллиарды, – менторским тоном поправил его Вильман. – Вы слишком высокого мнения о своих евреях, семитах и прочем генетическом мусоре. Вечно вы дрожите над тем, что кто-то желает вас уничтожить. Весьма забавное самомнение! Мои планы простираются дальше, значительно дальше! Эта несчастная планета переполнена уродливыми расами и ещё более уродливыми межрасовыми гибридами. Пришла пора избавить её от генетического мусора! – Он заговорщицки подмигнул директору: – Из этого следует, что, во-вторых, вирус убивает не людей, а уродливых гибридов. Как видите, – он указал на себя, – носителю чистого генотипа вирус не страшен. А в-третьих, нам не привыкать очищать планету от мусора! Но если лично вам так хочется выжить, вы можете воспользоваться антивирусом. Он же у вас в руках!
– Значит, страшилки о том, что Аненербе выжило и тайно ведет борьбу, оказались правдой! – лицо директора исказила злоба. – У вас ничего не выйдет! – он прижал к груди кейс-контейнер и сделал шаг к двери. – Я доставлю антивирус в ближайшую специализированную лабораторию, и мы начнем его массовый синтез… – директор запнулся на полуслове, выронил кейс и схватился за горло.
Его тело свело судорогой, и он рухнул, надрывно хрипя в тщетных попытках сделать вдох. Несколько секунд директор бился в конвульсиях, выплевывая на лицевой щиток шлема кровавую пену, после чего затих. Доктор Вильман мгновение безразлично разглядывал его труп и произнес:
– Я совсем забыл сказать, что герметичность скафандров я тоже случайно нарушил.
Он подобрал кейс-контейнер и с невозмутимым видом покинул усеянную мертвыми телами лабораторию.
Россия, Санкт-Петербург, Васильевский остров, два дня спустя
Михаил провернул в замочной скважине ключ, отпирая замок, и толкнул открывшуюся дверь. Та распахнулась едва на десяток сантиметров и остановилась, застопоренная изнутри дверной цепочкой.