Бородатый в «вудлэнде» кивнул, затем спросил меня:
– Где остальные?
– Улетели, – честно ответил я, не видя причины скрывать. – Я отвлекал вас, они ушли в другую сторону.
Тот задумчиво посмотрел на меня, прикусив губу, затем скомандовал своим:
– Давайте его в машину.
Меня усадили в кузов грузовичка, причем даже не слишком грубо, два человека сели с боков, еще один – очень крупный рыхловатый парень с широким веснушчатым лицом – уселся напротив. Люди быстро загрузились в машины, машины выстроились в колонну и неторопливо поехали по улицам примерно в ту сторону, откуда я прибежал. Все молчали, заговорить со мной никто не пытался, ну и я с разговорами не лез.
И куда мы теперь? На их базу? Или к вертолету?
Не к вертолету, мы проехали мимо. Колонна все так же уверенно и неторопливо проехала по главной торговой улице Андерсона, затем свернула в места, мне совсем незнакомые. За домами и деревьями показалось озеро, и мы ехали прямо в его сторону. Почему-то кажется, что ехать нам недолго. Хотя бы потому, что два «Хамви» подкрепления появились очень быстро, в считаные минуты, и думаю, что приехали они с базы. Да и логика подсказывает: озеро – самый большой водоем в этих краях. А если люди устраивают себе базу, то лучше делать это рядом с водой. Тем более что вода еще и отличная преграда для психов. Так что здесь она где-то.
Надо было с кем-нибудь поспорить, на деньги, потому что я угадал. После нескольких поворотов мы свернули на шоссе поу€же, которое вывезло нас на неширокий перешеек, ведущий, кажется, на полуостров – так из-за домов и деревьев точно не разглядишь. Зато сам перешеек был укреплен хоть куда – на всю его ширину в землю были набиты в несколько рядов колья, а все пространство между ними переплетено колючкой на всех уровнях и во всех направлениях. Прямо окопы под Верденом, это первое сравнение, которое приходит на ум. Правда, не думаю, что в Вердене был гольф-клуб, а здесь ограда шла как раз через него.
Были и автоматические ворота – большой грузовик со стальными листами, на него навешанными, который сдал задом, когда мы приблизились к блоку – сооружению из бетонных блоков и мешков с землей, защищающему ворота. Психам здесь точно не прорваться.
Вообще то, что меня так спокойно везут через все эти укрепления – знак не очень хороший. Очень может быть, что от меня ничего не скрывают лишь потому, что уже заранее списали. И сделать на сей счет я уже ничего не могу. Может, я ошибся? Надо было плюнуть на все и отстреливаться из ангара? Нет, понятно, что я долго бы не продержался, но в том по большому счету и смысл.
Ладно, на пессимизм у меня времени еще много… наверное. Так что попробую быть позитивным, то есть вообще пока ни о чем не думать. Живой – и ладно, дальше посмотрим. Тем более они знают, что кто-то улетел. И вертолет слышали наверняка. А это означает, что меня могут начать искать. А если точнее, то за мной приехать. Можно, конечно, сделать вид «не видели и не попадался», но не уверен, что это был бы разумный подход, сейчас времена изменились. Так что им бы лучше пока меня живым держать, все же я в таком случае предмет для переговоров. Теория это все, конечно, но…
Далеко не повезли. Бронированные «Хамви» пошли дальше, а наш пикап и пара с «шестидесятыми» сразу за воротами свернули направо – к клаб-хаусу, у которого в рядок выстроилось еще с десяток «Хамви» всех разновидностей. Вот как бы и совсем вопросы отпали, куда ушла техника из арсеналов.
Машины аккуратно подстроились к уже стоящим. Седой в «вудлэнде» вышел из того «Хамви», что ехал следом за нами, махнул рукой моим конвоирам:
– Давайте его в штаб.
В штаб. То есть претендуют на некую военную организованность. Интересно, Женевскую конвенцию по обращению с военнопленными они признают?
Пока меня высаживали из машины, я в этом сильно усомнился – дернули так, что боль и в ребрах, и в руке буквально ослепила. Ногу разве что сумел как-то уберечь. Мои эмоции никого не впечатлили, более того, на лице конопатого проскользнула заметная злорадная ухмылка. Не пойму, что я им такого сделал? Мы все же раньше не встречались, я бы их узнал.
– Пошли. – Невысокий худой мужик с рябоватым лицом и бородкой несильно толкнул меня в спину.
Ну и что еще остается? Пошли так пошли.
* * *
Я ожидал допроса или чего-то подобного, но меня обыскали, не очень тщательно, забрав ай-ди и даже шеврон с рукава, а потом просто заперли в какой-то подсобке, при этом еще срезав с руки мой импровизированный гипс. Похоже, боялись, что у меня там спрятано оружие или что-то еще. Бомба, например. Часы оставили, так что за временем я поначалу следил. Но сидеть почти в полной темноте было скучно, а я был вымотан до полного предела, так что вскоре я все же как-то пристроился на полу и почти мгновенно уснул. Просыпался, правда, постоянно, но тут же засыпал снова, плюнув на весь стресс с переживаниями. Хоть отдохну.
Поэтому, когда за мной пришли и разбудили, я поначалу даже не понял, где я нахожусь. Снилось что-то на семейную тему, так что пробуждение получилось довольно разочаровывающим.
А вот на ногу ступить уже как-то не получается. Так всегда бывает при травмах – так вроде «расходишься», а вот стоит посидеть или полежать – и все, хоть караул кричи. Поэтому от подсобки до стеклянной выгородки кабинета менеджера клуба я дохромал с трудом. Да и отсутствие «журнального гипса» тоже давало о себе знать.
Вообще я удивился, обнаружив, что за окном еще день в разгаре и даже часы это подтверждают. В темноте как-то сознание на положение «ночь» переключилось и обратно пока не перескочило. Было солнечно, за окном под легким ветерком шелестели деревья, покачивалась уже отросшая на гольф-поле трава, теперь ее никто не стриг.
Сам клаб-хуас был смесью дерева и декоративного кирпича, на месте бывшего про-шопа, в котором раньше торговали всякими гольф-принадлежностями, они так и были свалены в углу.
В офисе менеджера, ожидая меня, сидели двое: тот самый седой и еще один мужик, средних лет, чисто выбритый, одетый в джинсы и клетчатую рубаху. На столе перед ними лежали мои документы, шевроны с формы и почему-то моя рация. Или похожая на мою.
Седой жестом отпустил тех двоих, которые меня привели, я их даже не разглядел толком и не запомнил. Затем так же жестом предложил уже мне сесть на стул. Процесс усаживания занял время, потом еще и отдышаться пришлось. Как-то я совсем расклеился. Седой и «клетчатый» смотрели все это время на меня молча.
– Я бы попросил свой журнал обратно, – я показал на руку. – У меня перелом. Если для вас оказать помощь пленному унизительно, то хотя бы не снимайте те повязки, что я сам себе наложил.
– Скоро подъедет доктор, он тебе поможет, – негромко сказал клетчатый, а затем сразу спросил: – Кто ты?
– Там написано. – Я показал на лежащее на столе удостоверение. – И, кстати, было бы замечательно задать этот вопрос до того, как вы начали стрелять по вертолету и ранили двух человек.