Рейли включил горелку газовой плиты, поставил на нее сковороду и начал нарезать туда бекон.
— Мистер Гэннон? Рейли? — Он оглянулся. — Почему вы разрезали скотч? Почему вы освободили меня?
— Разве вы не слышали, что я вчера сказал?
— Что поверили мне, так как с вами случилось то же самое?
— Поэтому надобность в скотче и отпала.
— Могли бы сообщить мне об этом по телефону или еще каким-нибудь другим, цивилизованным способом. Зачем вы протащили меня через все кошмары прошлой ночи?
— Злоба. Месть.
— Вы это признаете?
— Отчасти да. Однако страх — еще и отличный мотиватор. Я должен был убедиться, что вы говорите правду о своем провале памяти.
— Убедились?
— Если бы не убедился, не освободил бы вас.
Бритт обдумывала его ответ, пока на сковороде шипел бекон, пока Рейли взбивал яйца в миске.
— Если вы мне поверили прошлой ночью, то почему не отпустили сразу?
— Сразу? Вы бы тут же помчались на студию раздувать эту историю, вылетели бы в ночь, не зная дороги, даже не представляя, где находитесь. И точно заблудились бы. А чтобы с вами ничего не случилось, мне пришлось бы погнаться за вами. День был долгим, я устал, хотел спать. Даже на споры с вами у меня не осталось сил. Показалось, что гораздо проще привязать вас, чтобы вы никуда не делись.
Мысленно Бритт признала, что поступила бы точно в соответствии с его сценарием.
— Что мешает мне удрать сейчас?
— Вы этого не сделаете.
Рейли вывалил бекон из сковородки и залил в нее яйца, затем сунул два ломтя хлеба в ржавый помятый тостер. Его экономные движения говорили о привычности этих действий.
— Вы знаете, что совершили несколько преступлений?
Стоя к ней спиной, он пожал плечами.
— Подумайте только, какая может получиться история. — Бритт посмотрела сквозь сетку двери на пикап, припаркованный лишь в паре шагов от порога. — «Рейли Гэннон вломился в мой дом и похитил меня». Отличная новость для полуденных новостей. Наверняка шоссе не очень далеко отсюда.
— Четыре целых семь десятых мили. Но вы останетесь.
Он подошел и бросил на стол ножи и вилки. За разномастными столовыми приборами последовал рулон бумажных полотенец. Рейли разложил еду на две тарелки, одну пододвинул Бритт. Затем он сел, полил свою яичницу соусом «Табаско», взял вилку и начал есть.
От аромата горячей еды у Бритт слегка закружилась голова, но она не спешила приниматься за завтрак. Ей только сейчас пришла в голову мысль: почему он так уверен, что, оказавшись свободной, она никуда не денется?
— Я пока останусь, потому что мне интересно узнать, что с вами произошло, из ваших уст.
Он отложил вилку, оторвал кусок бумажного полотенца и вытер губы. Борода не помешала разглядеть улыбку на его лице.
— Ваше любопытство гораздо надежнее моего скотча.
— Это связано с тем, что хотел рассказать мне Джей? И с тем, что случилось пять лет назад. Верно? — Словно дразня ее, он продолжал молча жевать. — Когда вы мне все расскажете?
— Завтрак остывает.
Рейли расскажет ей все. Она в этом не сомневалась. Может, придется хитрить, уговаривать. Неважно. Он хочет рассказать. Как и Джей. И что бы то ни было, ее ждет сенсация. Возможно, и взлет карьеры, как обещал Джей.
Но, похоже, придется подождать до конца завтрака.
Бритт набросилась на еду. Подождав, пока она закончит, Рейли убрал со стола. Она вытерла вымытую им посуду. И все это время она умирала от любопытства, но Рейли не проронил ни слова. Молчала и Бритт.
Потом они вернулись к столу и сели друг напротив друга. Рейли взял коробочку с зубочистками, стоявшую в центре стола, и начал крутить ее в руках.
Молчание становилось совершенно невыносимым. Похоже, Рейли ждал, что она заговорит первой.
— Если бы вчера вы сразу сказали мне, что с вами случилось то же самое, и дали бы мне несколько минут, чтобы осознать это, я бы поняла причины вашего поведения.
— Возможно.
— Я бы не сбежала. Я бы не сорвалась сломя голову в чащу леса. Во всяком случае, не услышав всю историю.
— Возможно.
Он противоречил сам себе. Бритт недоуменно покачала головой:
— Тогда зачем было привязывать меня к себе и к кровати?
— Незачем.
— Значит, вы это сделали просто от злости.
— Не совсем.
— Тогда почему? Почему вы… — Бритт прервалась, потому что вдруг поняла, почему.
Он долго сидел, опустив голову. А когда наконец посмотрел на Бритт, то ей показалось, будто он потянулся через стол и легко ударил ее под дых.
И в этот момент на ступеньках хижины послышались тяжелые шаги.
— Рейли! Просыпайся, малыш!
— О, черт, — пробормотал Рейли, вскакивая со стула.
Чуть не сорвав с петель сетчатую дверь, в комнату ввалился самый странный человек, какого только доводилось видеть Бритт. Вместе с ним в дом ворвались три пса. С их свесившихся языков на заскорузлые босые ноги старика стекали слюни. Старик споткнулся о собак и заковыристо обругал их.
— Убери отсюда своих чертовых псов, — приказал Рейли. — У них блохи. Как и у тебя, если уж на то пошло.
Старик словно и не слышал его. Он просто застыл каменной статуей на пороге гостиной и вылупил глаза на Бритт. Она тоже вскочила, испугавшись собак, окруживших ее и обнюхивавших ее босые ноги. Правда, в их поведении было больше любопытства, чем угрозы.
Рейли резко свистнул.
— Вон! — Подвывая и поджимая хвосты, свора неохотно удалилась и тяжело плюхнулась на крыльцо.
Рейли вернулся к столу и сел, как будто никакого вторжения неожиданных гостей и не было. А старик все стоял, словно вросши в пол, и по-прежнему таращился на Бритт.
— Что она здесь делает?
От Бритт не ускользнуло уничижительное ударение на слове «она».
— Вы знаете, кто я?
— Я не слепой. Конечно, я знаю, кто вы. — Старик стрельнул глазами на Рейли. — Я все о вас знаю.
Судя по его тону, ничего хорошего Рейли о ней не рассказывал.
— Он меня похитил.
— Похитил вас?
— Он влез в мой дом, связал меня, воткнул кляп и привез сюда.
— Против вашей воли?
— Разве похищение подразумевает что-то иное?
— Не задирайте передо мной нос, девушка. В вашем положении не стоит разбрасываться друзьями.
Рейли наконец подал признаки жизни.