— Ты соображаешь, о чем просишь? У меня люди…
— Я знаю, что момент неудачный.
— Неудачный? Нет, самый худший. И именно сегодня! Не говоря о том, что встреча с ней крайне неудобна для меня, ты просишь, чтобы я нарушила закон.
— Она придет сдаваться.
— Отлично. Я позвоню в полицию и скажу…
— Нет. Никакой полиции.
— Если я не вызову полицию, меня обвинят в соучастии и укрывательстве, и…
— Кэнди, я все понимаю. Но ты должна это сделать и сделать так, как я прошу.
— Почему?
— Чтобы спасти наши жизни. — Он замолчал. — Сегодня утром в дом Фордайса явился убийца Джея. Бритт мгновенно узнала его. — Рейли уже не заботился о том, чтобы скрывать имена. — После нашего бегства Фордайсу прострелили голову. Понимаешь? Если бы мы не сбежали, нас тоже убили бы. Но мы сбежали, мы можем опознать этого парня, и он от нас не отстанет.
Кэнди немного поостыла.
— Кто он? Почему он убил Джея и стрелял в Фордайса? У него есть имя?
— Если есть, мне оно неизвестно.
— Описать его можешь?
— Бритт опишет. Надеюсь, она сумеет добраться до тебя.
— Она будет совсем рядом со зданием суда. Здесь творится черт знает что. Репортеры разбили лагерь на Броад-стрит, ждут…
— Я знаю. Но она страшно рискует, чтобы передать тебе эту запись. Представляешь, как это важно?
— Но почему это так важно?
— Сама поймешь, когда посмотришь. — Парень, заправлявший машину, уставился на него. Возможно, просто проезжий, у которого кончился бензин, но Рейли не знал, как выглядит четвертый злодей, и в каждом незнакомце видел потенциального убийцу. — Я больше не могу говорить. Мне пора.
— Постой. Куда ты? Почему ты не с Бритт?
Если он расскажет Кэнди о своих намерениях, то опять поставит ее перед нелегким выбором, ведь по долгу службы ей придётся отправить полицейский патруль к дому Магауана. Рейли уклонился от прямого ответа.
— Бритт уже в пути. Умоляю, Кэнди, встреть ее. — Он повесил трубку.
Серебристый «Навигатор» стоял на закругляющейся подъездной дорожке, подтверждая присутствие в доме хозяина. В загоне, ярдах в пятидесяти от особняка, паслось несколько грациозных лошадей. Больше никого поблизости не было.
Захватив видеокамеру, Рейли выбрался из машины и направился к главному входу. Он не позвонил, не постучал, просто повернул ручку — дверь оказалась незапертой — и вошел, бесшумно прикрыв за собой дверь. Прислушался. В доме царила могильная тишина.
Рейли шел по широкому центральному вестибюлю. Длинный восточный ковер приглушал его шаги. Он заглянул в комнату слева — столовая. Справа оказалась гостиная с высоким мраморным камином и огромной хрустальной люстрой — и то, и другое размером где-то под два метра. Тяжелые блестящие шторы. Картины, написанные маслом, в золоченых рамах. Множество других предметов искусства. Мир богатства и успеха.
Убийство Фордайса оказалось на руку Джорджу Магауану.
Осторожно пробираясь в глубь дома, Рейли услышал звон стекла, донесшийся справа из-за лестницы. Он осторожно приблизился к открытой двери и заглянул в комнату.
Джордж восседал за большим письменным столом, перед ним стояла бутылка виски. Полный стакан в одной руке, девятимиллиметровый пистолет — в другой. Джордж сразу заметил Рейли и улыбнулся. Приглашающе взмахнул пистолетом.
— Заходи, Рейли. Я ждал тебя.
— Я абсолютно уверена, что мое назначение будет одобрено Сенатом.
Несмотря на тревожный звонок Рейли, судья Кассандра Меллорс не отложила назначенную ранее пресс-конференцию. По помещению метались репортеры, выискивая наиболее выигрышную позицию, но их было не так много, как хотелось бы.
Покушение на Кобба Фордайса раскололо журналистскую братию. Многие из тех, кто должен был освещать крайне важный для судьи день, теперь несли вахту перед больницей в Колумбии, столице штата, ожидая новости о состоянии здоровья генпрокурора.
— Я беседовала с президентом всего несколько минут назад, — продолжала судья. — Он заверил меня в том, что сегодняшнее голосование — пустая формальность. Надеюсь, он прав. — Она подняла руку, предотвращая град вопросов. — Разумеется, моя радость омрачена трагедией, произошедшей сегодня утром в доме генерального прокурора, моего бывшего коллеги, которого я считаю своим другом. Мои мысли и молитвы — с миссис Фордайс и мальчиками, с медицинским персоналом, самоотверженно сражающимся за жизнь Кобба Фордайса.
— Если он выживет, восстановится ли деятельность его мозга? — спросил один из репортеров.
— Тяжесть травмы и ее последствия пока не определены. На данном этапе врачи пытаются спасти его жизнь.
— Вы разговаривали с детективами, работающими на месте преступления, в доме генпрокурора?
— Нет. О расследовании я знаю столько же, сколько и вы.
— Вы разговаривали с миссис Фордайс?
— Нет. Семью представляет ее брат. Он сказал, что миссис Фордайс находится рядом с мужем и просит молиться за него.
— Правда ли, что в связи с покушением разыскиваются Бритт Шелли и Рейли Гэннон?
— Мне нечего сказать по этому вопросу.
— Миссис Фордайс опознала…
Судья подняла руку.
— Повторяю: пока мне больше нечего сказать.
Она резко развернулась и покинула комнату под шквал вопросов. Добравшись до своего кабинета, она спросила помощницу, не было ли каких-либо сообщений.
— Нет, судья.
— Новости из больницы?
Помощница отрицательно покачала головой.
— Из Вашингтона тоже ничего, — сказала она и робко добавила: — Несмотря на то, что случилось сегодня с мистером Фордайсом, я не могу не волноваться за вас.
Кэнди улыбнулась.
— Я сама вся дрожу. Мне необходимо побыть одной. Я пройду в другой кабинет порепетировать свою речь об официальном согласии.
Предлог выглядел очень правдоподобным и был воспринят как должное.
Стремясь отдохнуть от постоянных звонков и бесконечных встреч, Кэнди часто удалялась в свое личное убежище, где могла сосредоточиться и хоть немного расслабиться между судебными заседаниями. Об этом месте знала лишь ее помощница. Там Кэнди никто не мог найти, если она сама того не хотела.
— Я беру сотовый. Позвони, как только что-нибудь узнаешь.
— Разумеется, судья.
Кэнди выскользнула из здания через заднюю дверь. Знакомые проулки позволяли ей незаметно преодолеть полквартала, не выходя на Броад-стрит. Она вышла из прохода между двумя зданиями, огляделась. Путь свободен. Мимо прогрохотал автофургон, других машин на улице не было. Конный экипаж, набитый туристами, сворачивал за угол. Репортеры еще торчали перед зданием суда, но никто не смотрел в ее сторону.