Фамилия школьного юриста была Холлинзби. Он ждал их у дверей в зал заседаний. Это был полный, цветущего вида мужчина в красиво сшитом дорогом костюме. Голос соответствовал внешности — раскатистый, бархатистый, актерский.
Бэбкок представил ему Стрэнда, и Холлинзби, отвесив вежливый поклон, сказал:
— Мальчика скоро приведут. Я говорил с ним… Боюсь, дело будет не из легких. Ромеро совершенно не желает сотрудничать. Он также отказывается давать показания. Сказал, что и рта не раскроет во время процесса. И не собирается объяснять суду, почему сделал это. Несмотря на то, что в полиции он обвинил Хитца в краже денег. Пусть делают что хотят, пусть сделают самое худшее, заявил он. Оттого, что он заговорит, толку, мол, все равно никакого не будет. Считает, во время процесса говорить должен исключительно я. Причем все, что мне заблагорассудится. Похоже, он разбирается в законах лучше, чем положено мальчику его возраста. Утверждает, будто никто не сможет заставить его давать показания против себя, поэтому он и не собирается их давать. Он уже жалеет, что слишком много наговорил в полиции. Очень угрюмый, замкнутый мальчик, что отчасти и понятно, но в суде это произведет неблагоприятное впечатление. Ему не мешало бы выказать хотя бы признаки раскаяния, это может помочь. — Юрист пожал плечами. — Но раскаяние, похоже, совершенно не в его характере. Он утверждает, что мистер Стрэнд видел, как он гнался с ножом за Хитцем, говорит, что сознался мистеру Стрэнду и полиции, что поранил Хитца ножом. Полагает, в суде все будут смеяться, если он станет отрицать очевидное. Вообще, если уж вы хотите знать мое мнение, он гордится своим поступком и вовсе не прочь, чтобы о нем узнали все. Он отказывается говорить, почему заподозрил Хитца в краже денег. Говорит, будто всегда знал, что рано или поздно окажется в тюрьме, что многие его друзья побывали в тюрьме и бояться совершенно нечего. Подобное отношение, должен вам сказать, произведет на судью самое негативное впечатление. А также на жюри присяжных, если дойдет до этого. Ему уже исполнилось восемнадцать, и судить его будут как совершеннолетнего. Тем более что процесс происходит в маленьком городке в Коннектикуте, а не в Нью-Йорке или Чикаго, где поножовщина подобного рода, с явным отсутствием серьезного намерения убить, считается чуть ли не нормальным явлением повседневной жизни… Я, конечно, постараюсь сделать все, что в моих силах… — меланхолично понизив голос, добавил адвокат, — но я не оптимист, нет.
— А что вы можете в данном случае сделать? — спросил Бэбкок.
— Попытаюсь сыграть на происхождении мальчика. Вырос в трущобах, в неполной семье, без отца, в нищете, ну и так далее и тому подобное… Обычное дело. В момент эмоционального срыва сам разрушил свое будущее. Вот в таком духе… Но увы, этого недостаточно.
— Мы можем чем-то вам помочь? — спросил Бэбкок.
Адвокат беспомощно всплеснул руками:
— Разве только что охарактеризовать обвиняемого. Попытайтесь рассказать о нем что-нибудь положительное — может пригодиться. Да, и еще помните: вы будете давать показания под присягой.
Стрэнд понимал: что бы там он ни говорил о характере Ромеро, полной правды он никогда не скажет. Не будет же он упоминать о краже семи томов «Истории упадка и разрушения Римской империи». Или будет?.. Нет — если он хочет спасти Ромеро от тюрьмы.
Они стояли в холле, и тут появился Хитц. Огромная повязка, закрывающая чуть ли не пол-лица, придавала ему вид почти драматический. К тому же одевался он явно поспешно — Стрэнд заметил, что у него расстегнута ширинка. Хитц с кислой миной и явным неодобрением взглянул на троицу, но все же остановился и сказал:
— Доброе утро, мистер Бэбкок. — Стрэнда он демонстративно проигнорировал. — Отец сказал, что собирается связаться с вами, сэр. Он сделал это?
— Да, он мне звонил, — ответил Бэбкок.
— Он очень огорчился, когда я рассказал ему о том, что произошло, — добавил Хитц.
— Это понятно, — заметил Бэбкок. — Не пора ли нам в зал?
— Не надейтесь, что я буду пытаться выгородить Ромеро, — сказал Хитц. — Особенно вы, мистер Стрэнд.
— Спасибо за предупреждение, — сказал Стрэнд. — И застегните ширинку. Вы же не хотите, чтобы вас обвинили в неуважении к суду, верно?
Хитц покраснел как свекла и принялся возиться с молнией. Стрэнд прошел в зал заседаний, где ожидал вызванный давать показания сержант Лири. Любопытных в зале было немного, и Стрэнд сразу заметил среди них молодую женщину, репортера из местной городской газеты. Она сидела в первом ряду с блокнотиком на коленях и ручкой. Бэбкок тоже увидел ее и шепнул ему на ухо:
— Новости распространяются быстро, как я и боялся. Ведь эта дамочка явилась сюда вовсе не затем, чтобы смотреть, как судья будет раздавать талончики за неправильную парковку.
Ромеро вошел в сопровождении полицейского, того самого молодого парня, который его арестовал. По крайней мере без наручников — и то слава Богу, подумал Стрэнд. Он выглядел маленьким и хрупким в темном свитере, который Стрэнд купил ему в «Брукс бразерс». Проходя мимо Хитца, он улыбнулся, а затем поздоровался с директором и Стрэндом. Мистер Холлинзби подошел к нему, и они уселись рядом за столом перед судейской кафедрой.
Судья вышел из бокового помещения, и все присутствующие в зале встали. Секретарь объявил заседание открытым, и все снова опустились на свои места, за исключением адвоката и Ромеро, а также двух полицейских, стоявших по краям возле скамьи подсудимых.
Окружной прокурор уныло и монотонно зачитал обвинение. Ромеро с неподдельным любопытством оглядывал помещение, словно его куда больше интересовали архитектурные особенности старинного здания, чем то, что говорил сейчас этот человек.
Окружной прокурор закончил, и судья спросил:
— Что может сказать по этому поводу защита?
— Невиновен, ваша честь, — быстро ответил адвокат.
Ромеро с сардонической ухмылкой уставился на судью. Судья, близоруко щурясь, смотрел на него сверху вниз сквозь стекла очков в металлической оправе.
— Я не признаю правомочность этого суда, — заявил Ромеро.
Стрэнд застонал. Только этого сейчас не хватало!
Судья вздохнул:
— Вернемся к этому вопросу в должное время, мистер Ромеро. Оставляю вас под стражей на время суда. Назначаю сумму освобождения под залог. Десять тысяч долларов.
Стрэнд услышал, как тихо ахнул Бэбкок. А затем лишь вполуха прислушивался к тому, как адвокат стал оспаривать сумму залога, а окружной прокурор, возражая ему, всячески подчеркивал тяжесть содеянного, а также опасность, которую будет представлять для общества обвиняемый, не выказывающий, кстати, ни тени раскаяния, если его выпустят на свободу под залог.
— Залог остается без изменения — десять тысяч долларов, — сказал судья. — Следующее дело, пожалуйста.
Репортерша торопливо что-то строчила в блокноте, а Ромеро повели по проходу к двери в сопровождении полицейского и адвоката. Когда троица проходила мимо Хитца, тот сделал оскорбительный и неприличный жест — показал Ромеро средний палец руки. Ромеро на секунду остановился, и Стрэнд испугался: а что, если он сейчас набросится на Хитца?.. Но мальчик просто сказал, причем достаточно громко, чтобы слышали все присутствующие в зале: