Джимми вылез из бассейна, отряхиваясь, точно собачонка.
— Только не задавай этого вопроса братцу, — предупредила Элеонор. — А то еще не такого наслушаешься.
— Настанет день, Элеонор, — сказал Стрэнд, — и я приду за советом к тебе и спрошу, что мне делать со своей жизнью.
— Оставайся таким, как есть. — Она встала и поцеловала его в щеку. — Ни малейшей перемены в тебе я просто не вынесу.
Стрэнд сидел на террасе один. Элеонор ушла переодеваться к ленчу, Джимми отправился побродить по пляжу. Стрэнд был рад, что Лесли еще не выходила из комнаты. Жена безошибочно улавливала оттенки в его настроении и теперь сразу же почувствовала бы, что он обеспокоен. Начала бы задавать вопросы и испортила бы себе тем самым ленивое, беззаботное утро.
Он как раз раздумывал над тем, не стоит ли ему пойти и надеть плавки, чтобы искупаться в бассейне. Надо пользоваться моментом. Пока там никого нет, и никто не увидит его тощих ног, не заметит, как он напоминает худобой подростка Джимми. Он уже хотел было встать, как вдруг появился мистер Кетли.
— Мистер Стрэнд, — сообщил он, — там пришел один джентльмен. Спрашивает мисс Элеонор.
— Будьте добры, проводите его сюда, — попросил Стрэнд.
Молодой человек вошел на террасу, и Стрэнд поднялся ему навстречу.
— Я отец Элеонор, — представился он. Они обменялись рукопожатием. — Она будет через минуту. Переодевается.
Молодой человек кивнул.
— А я Джузеппе Джанелли. На редкость музыкально, правда? — И молодой человек расхохотался. На вид ему было лет двадцать восемь — двадцать девять. Низкий приятный голос, а еще этот парень был поразительно хорош собой. Огромные зеленые глаза с золотистыми искорками, смуглое лицо и густые черные кудри. Ростом он был почти со Стрэнда, одет в белые слаксы, сандалии и синюю спортивную майку, открывавшую мускулистые загорелые руки и плотно облегавшую широкие плечи. Стрэнд от души порадовался тому, что гость не застиг его в плавках.
— А славно они тут устроились, ничего не скажешь, — заметил Джанелли, озираясь по сторонам. — У этого Хейзена были дальновидные предки.
— Знаете, вчера мой сын, впервые увидев все это, воскликнул: «Ничего себе образчик архитектуры!»
Джанелли рассмеялся. И смех у него тоже был приятный, какой-то воркующий, тихий, и прекрасно сочетался с низким выразительным голосом.
— Старина Джимми, — заметил он. — Уж он вчера оттянулся на славу.
— Что он натворил? — встревожился Стрэнд. — Напился, да?
— О нет, нет, ничего подобного, — улыбнулся Джанелли. И лицо его, такое мужественное, почти скульптурное, с правильными строгими чертами, внезапно смягчилось и стало удивительно веселым, даже лукавым и милым. — Нет, если б он напился, я бы вам рассказывать не стал. Джимми выпил лишь кружку или две пива. Зато устроил нам концерт.
— И на чем же он играл? — удивился Стрэнд. Ему удалось убедить Джимми не брать с собой на уик-энд электрогитару, мотивируя это тем, что и у миллионеров есть свои пределы гостеприимства.
— Там у одной девушки оказалась гитара, — ответил Джанелли. — И она спела какую-то песенку. Ну, знаете, такую печальную, на тему того, почему это она еще жива, когда мир вокруг такой подлый и жестокий, настоящие джунгли, все в этом духе. Ну а когда закончила, Элеонор спросила, не может ли она одолжить гитару Джимми. И Джимми нам сыграл, да еще под аккомпанемент пианиста. Он прекрасный музыкант, смею вас заверить.
— Не знаю, — ответил Стрэнд, — тут я не судья. Я не настолько хорошо разбираюсь в современной музыке, чтобы оценить его игру.
— Жаль, что вас не было с нами вчера, — заметил Джанелли. — Он играл целый час, если не больше. Разве Элеонор вам не говорила?
— Мы обсуждали с ней совсем другие вещи, — ответил Стрэнд и тут же спохватился: не покажется ли другу дочери столь лаконичный ответ обидным. — Сам Джимми все время твердит, что занят поисками некоего нового звука. И я взял с него обещание, что, когда найдет, обязательно поделится со мной своим открытием.
— Не знаю, что именно он там нашел вчера, — заметил Джанелли, — но нашел определенно.
— Как-нибудь в следующий раз, — сказал Стрэнд, — когда увижу, что дети собираются прогулять всю ночь, обязательно напрошусь с ними.
— И все испортите, — дружелюбно заметил Джанелли. — Не возражаете, если я присяду?
— О, простите! — спохватился Стрэнд. — Пожалуйста, прошу вас.
Оба они сели.
— Элеонор сказала, что будет готова через минуту, — заметил Стрэнд. — Но сами знаете, каковы женщины. Минута переодевания может затянуться у них на целый час.
— Вообще Элеонор довольно пунктуальна, — возразил Джанелли. — Почти никогда не опаздывает. Ну, максимум минут на пять. В этом плане у меня нет к ней претензий.
Говорит так, точно она его собственность, подумал Стрэнд. Но всеми силами постарался не показать внезапно возникшей неприязни. Если Элеонор действительно так считается с Джузеппе Джанелли, то, видимо, отношения у них серьезные. В их семье старшая дочь всегда славилась отсутствием пунктуальности. «Подожди, дружок, — с некоторым злорадством подумал Стрэнд, — тебя ждет еще немало неприятных сюрпризов. В будущем. Если оно, конечно, наступит, это будущее».
— Элеонор рассказывала вам обо мне? — Джанелли обратил взгляд своих темно-зеленых глаз на собеседника. Взгляд открытый и доверительный — в самый раз для мужского разговора. Да он парень не промах, подумал Стрэнд. — Я имею в виду — что-нибудь, достойное вашего интереса?
— Говорила, что вы пишете стихи, — отозвался Стрэнд. — Ну и еще сказала, вы уж простите, что стихи у вас так себе. Зато у вас есть постоянная работа.
Джанелли рассмеялся. И Стрэнд с трудом удержался и не растаял, заслышав этот приветливый, мягкий смех.
— А она — это нечто, верно?
— Нечто, — согласился Стрэнд. — Правда, она не читала мне ваших стихов наизусть.
— Так вам просто повезло, мистер Стрэнд! — воскликнул Джанелли.
— Как не говорила, впрочем, какой конкретно работой вы занимаетесь… — «О Господи, — подумал Стрэнд, — я веду себя как какой-нибудь старомодный папаша, допытывающийся, какими качествами обладает соискатель руки его дочери». — У Элеонор, знаете ли, полно самых разных знакомых молодых людей, и занятия у всех такие странные…
— Мое странным не назовешь, — вздохнул Джанелли. — А хотелось бы заняться чем-нибудь эдаким… Нет, я работаю на своего отца. Он строитель-подрядчик. Так что занимаюсь цементом, кирпичом, проблемами найма, грузовиками. Но надеюсь, это лишь временное отступление. Отец тоже не слишком высоко оценивает мои поэтические достижения. Считает, что я попал под влияние коммунистов и гомосексуалистов, еще когда учился в Вартоновской школе экономики. — Парень рассмеялся и взмахнул рукой, словно показывая, что не слишком прислушивается к мнению отца.