— Скажи-ка мне вот что, Джимми, — не сдавался Стрэнд. — Я просто сгораю от любопытства. О каком таком новом звуке ты толкуешь?
— Да если б я знал, папашка, я бы, наверное, его не искал! — воскликнул Джимми.
— Ну а когда найдешь, скажешь мне?
— Весь наш дом просто пронизан сарказмом, скоро дышать будет нечем… — проворчал в ответ Джимми, впрочем, довольно беззлобно. — Ладно, так и быть. Тебе скажу. Если найду.
Стрэнд поднялся.
— Пойду приму душ и переоденусь к обеду, — сказал он. — И тебе советую.
— А-а… Сегодня, значит, пятница… — протянул Джимми и тоже поднялся. — Спасибо, что напомнил, папашка. Не волнуйся. — Он любовно обнял отца за плечи. — Буду сверкать и блестеть, как новенький! — Он насмешливо фыркнул. — Смотрю, у мамы еще не кончился итальянский период. Если я и остаюсь, так только ради еды.
— Можно внести одно предложение? Тебе не мешало бы побриться.
— Предложение принято к сведению. — Джимми снял руку с плеча Стрэнда. — А знаешь, возникла грандиозная идея. Почему бы тебе не пойти со мной пошляться как-нибудь вечером, а? Представлю тебя как одного из основоположников новоорлеанского буги-вуги. Все девчонки так и попадают к твоим ногам!
— И перестанут обращать внимание на тебя.
— Ладно… Позволь мне тогда тоже задать один вопрос. — Голос Джимми звучал серьезно. — Ты когда-нибудь смотришься в зеркало?
— Время от времени.
— А тебе время от времени не кажется, что ты выглядишь не самым блестящим образом, а? — Теперь он был сама искренность, а в глазах светилась озабоченность. — Ты выглядишь усталым, папашка.
— Чувствую себя нормально, — коротко ответил Стрэнд.
— Знаешь, я тут скопил малость баксов, — сказал Джимми. — Скоро каникулы, у тебя отпуск. Почему бы вам с мамой не махнуть куда-нибудь к морю на пару недель? Я субсидирую.
— Спасибо, Джимми, — ответил Стрэнд. — Прибереги денежки для себя. И потом мне нравится в городе летом.
— Ну, дело твое. — Джимми пожал плечами. — Если передумаешь…
— Не передумаю.
— Вот упрямый старый пижон!.. — Джимми покачал головой, отпустил плечо Стрэнда и глубоко затянулся сигаретой. — Поступай как знаешь. А если сам найдешь какой-нибудь новый звук, не забудь поделиться. Мои двери для тебя всегда открыты. — Он двинулся к кухне. — Хочу посмотреть — что это так обалденно пахнет?..
В ванной комнате Стрэнд взглянул на себя в зеркало. Джимми прав. Он действительно выглядит неважно. Глаза какие-то тусклые, кожа бледная. Под глазами мешки. Стрэнд с трудом поборол искушение немедленно отправиться в спальню и вздремнуть. Если Лесли войдет и увидит его спящим, тут же забеспокоится — у Стрэнда никогда не было привычки спать днем. И ему вовсе не хотелось, чтобы жена начала твердить, что он переутомился и что следует обязательно показаться врачу.
Он довольно долго стоял под душем, а под конец включил совсем холодную, ледяную воду. И, начав переодеваться, почувствовал себя лучше, хоть в зеркале и отражалось все то же изможденное лицо. Но пятьдесят — это ведь еще не старость…
Вернувшись в столовую, он увидел там старшую дочь. Элеонор накрывала на стол.
— Привет, детка, — сказал Стрэнд и поцеловал ее. — Как жизнь?
— Делаю бешеную карьеру, взлетаю, как ракета, — усмехнулась она, раскладывая салфетки. — Босс говорит, лет через десять я смогу стать первой женщиной — вице-президентом компании. И еще говорит, что, работая вместе со мной, даже забывает, что я хорошенькая. Ну как тебе, а?
— Лично мне кажется, он с тобой просто заигрывает.
— Конечно! — весело согласилась Элеонор. — Причем на этом фронте ему абсолютно ничего не светит. Что ж, придется потерпеть. Через пару лет он все равно уйдет. На повышение.
Элеонор работала программистом в крупном концерне, главный офис которого находился на Парк-авеню. Она всегда отличалась блестящими математическими способностями, прошла в колледже курс компьютерной подготовки, была быстра, сообразительна и уверена в себе. Проработала она в концерне всего два года, но ей уже доверяли составление компьютерных баз данных для разного рода предприятий и учреждений как в самом Нью-Йорке, так и за его пределами. Ее любовь к работе была сравнима разве что с пристрастием Лесли к музыке. Элеонор пыталась объяснить это отцу, опасавшемуся, что его любимую дочь ждет всего лишь заурядная и скучная конторская работа в безликом технократическом мире. «Но это все равно, что делать из хаоса порядок, и здесь нужны и полет фантазии, и талант!.. Ну вот, к примеру, приходишь ты в больницу. Знаешь, сколько ошибок делают врачи? Сколько неверных диагнозов они ставят? А ведь это порой может стоить человеку жизни! Зато специальная диагностическая машина способна исправить все эти ошибки за считанные секунды. Врачи перестанут шуршать бумажками и займутся своими прямыми обязанностями. Стоит только установить такую систему — пожалуйста, все расставлено по своим местам, все работает. И ты — то есть я — твердо знаешь: тут есть и мой вклад, моя заслуга! То же самое в бизнесе. Простейшими средствами ты можешь освободить несчастных замученных чиновников от массы утомительной бумажной работы. Ты облегчаешь и улучшаешь им жизнь!.. Нет, пап, ты не прав. Компьютеры делают человека более человечным».
Стрэнд восхищался одержимостью дочери, но в том, что касается компьютеров, оставался при своем мнении. Дочери было мало считаться просто хорошенькой девушкой, и он радовался этому. Когда Элеонор поступила в колледж, то летом, на каникулах, подрабатывала и еще давала уроки — чтобы оплатить свое образование. И вот теперь живет в маленькой квартирке отдельно от родителей. В день получения диплома девушка объявила, что не желает больше жить с родителями и делить спальню с младшей сестрой. Стрэнд опечалился, однако ни он, ни Лесли не возражали. Они говорили друг другу, что Элеонор — дельная и разумная девушка, что она вполне способна о себе позаботиться. И что покидать родительское гнездо — явление вполне нормальное для молодых людей, твердо знающих, чего они хотят в этой жизни. Сама же Элеонор заявила: «Я ведь не в Лапландию или Перу переезжаю. Буду жить совсем рядом, через парк, и если что случится, подниму такой визг, что на другом конце города будет слышно». Визжать ей, слава Богу, пока не приходилось. Вскоре она устроилась на работу и сообщила отцу, какая у нее будет зарплата. Стрэнд поздравил ее, правда, не без оттенка горечи, поскольку девчонка, едва успевшая окончить колледж, получала больше, чем он, проработавший в системе среднего образования двадцать семь лет.
— Этим летом мне дали отпуск на целых три недели, — похвасталась Элеонор и, вооружившись штопором, начала открывать одну из двух бутылок кьянти, стоявших на буфете. — Две недели оплачиваются, одна за свой счет. И я хотела бы поехать в какое-нибудь новое, интересное место. Что посоветуешь, пап?
— Гм… — Стрэнд задумчиво потрогал мочку уха. — Ну, все зависит… Ты едешь одна?
Пробка с хлопком вылетела из бутылки, Элеонор поставила вино на стол. Потом подняла глаза на отца и ответила коротко и определенно: