— Желает ли кто-нибудь еще кофе? — вдруг вклинился в наш разговор сарацин.
— Лучше шербет, — ответил я, — а то сердце скоро через ключицу вывалится.
Хлопок в ладоши. И на столе появился высокий узкогорлый кувшин с тонкой ручкой. Медный, весь покрытый тонкой чеканкой. Мне еще показалось, что мастер, его делавший, страдает шизофренией, так как пустого гладкого места на этом кувшине не было совсем — сплошь все начеканено арабесками. Из оловянных стаканов выплеснули воду и заменили ее шербетом.
Я предполагал, что это будет компот типа казачьего взвара, но непонятно каким образом поддержанная прохладной кисло-сладкая жидкость обладала весьма тонким вкусом от незнакомых мне специй. И очень хорошо утоляла жажду.
— Хасан-эфенди, сможете вы разгрузиться в Сен-Назере за время прилива? В том месте, где вы выгружали лошадей?
— За один раз — вряд ли, — покачал бородой капудан, — но за два цикла прилива-отлива — успею. Меня волнует только тот момент, что капудан порта начнет спрашивать, почему я сразу там все не разгрузил. Что я ему отвечу?
— Ответите, что после разгрузки у него лошадей для дюка вы должны были отвезти мой товар вверх по реке, в город Тур. Но узнав, что я покинул гостеприимный двор короны франков, решили подождать меня в Нанте, а тут пожар в порту случился, как на грех. Я появился и приказал срочно разгружаться, потому как решил на эту же галеру грузить своих лошадей, а в Нанте сейчас разгружаться негде. Моим приказчиком я назначил мэтра Иммануила Вельзера, о чем у него на руках будет соответствующий документ. Кстати, и у вас на руках будет мой приказ о разгрузке в Сен-Назере. Такая схема вас устроит?
— Такое положение вещей, думаю, устроит всех, кроме замкового эконома, — недобро ухмыльнулся сарацин, — все стройно, непротиворечиво и логично, о мой не по годам мудрый эмир.
Лицо капудана стало возвышенно-торжественным, но в глазах плясали чертики.
А я подумал, что в прошлой жизни у меня с коммерцией даже на всеобщем угаре перестройки ничего не вышло, а тут я прямо Уоррен Баффет какой-то. Вот не был бы я принцем, у меня все так же получилось бы? Три «ха-ха». И близко бы не подпустили к корыту.
— Но тогда каким образом нам обойтись без охраны обоза гвардией дюшесы? — все еще не догонял ситуацию банкир.
Ему было очень непривычно, что диктует условия не он.
Хотелось не просто прыснуть в кулак, а в голос заржать, выкрикнув: «Не образом, а канделябром!» Утомился мой мальчишка от этих переговоров, ему побегать хочется.
— А как вы думаете, мэтр, кто тут будет охранять МОЙ груз, когда моих людей тут не будет? Надеюсь, вы взяли с собой письменные принадлежности?
Банкир огорченно замотал головой. Вправо-влево. Подписывать что-либо на этом диком морском берегу, среди валунов и гальки, он явно не рассчитывал.
— Я пошлю за ними на галеру, — вышел из затруднительного положения капудан Хасан.
— Прекрасно, — констатировал я, процитировав бессмертное выражение: «Согласие есть продукт взаимного непротивления сторон».
И, повернувшись к сарацину, добавил:
— Хасан-эфенди, пока ваши люди будут возить нам чернила, вы мне разрешите пострелять из ваших пистолетов? Я таких замков здесь еще не видел.
— Их делают в Кордове, — ответил вставший с подушек капудан Хасан, протягивая мне с поклоном пистолет рукояткой вперед. — Осторожнее, мой прекрасный эмир, пистолет заряжен.
После чего по хлопку сарацинских ладоней один бодигард метнулся к шлюпке и усиленно погреб в сторону галеры. А другой стал устанавливать камни размером с кулак на невысокий валун метрах в пятнадцати от нас.
Одинокий глаз Саншо метал молнии. Хорошо хоть без грома.
— Феб, где тебя носит? Тут весь город с ног сбился тебя искать! — выговорил мне инфант, едва я слез с кобылы на постоялом дворе. — Скороходы от твоей тетки через каждый час прибегают, тобой интересуются. Где ты был?
— Дела делал. Освобождал галеру под наших лошадей. Ты же хочешь домой?
— И как? Освободил? — Дон Саншо поднял бровь над единственным глазом.
— Почти. Один штришок остался, и тут посыльные от тети мне прямо в кассу. Я уже сам собирался набиваться на визит к ней.
— Это хорошо. Это очень хорошо, что ты заботишься о нас, дружище. Но нельзя так пропадать, никого не поставив в известность, где тебя, в случае чего, искать. Ты же не сам по себе. Ты же без пяти минут рей наваррский. А ведешь себя как паж-переросток. — Дон Саншо резко перешел на назидательный менторский тон, который я и в прошлой-то жизни не жаловал. Просто терпеть ненавидел.
— И что, что я без пяти минут рей? — возмутился я. — Теперь меня всегда под ручки водить должны? Неторопливо и степенно.
— По крайней мере, теперь тебя всегда должна сопровождать соответствующая свита, — заключил кантабрийский инфант.
— А то я один без свиты ездил, — возразил я.
— Это не свита была. Это охрана. — Инфант стоял на своем до конца. — Свита состоит из благородных идальго.
— Вот жизнь настала… — пожаловался я в пространство, — скоро и в сортир не сходить без сопровождения придворных с родословной длиннее, чем у моего коня. Может, мне теперь и подтираться самому нельзя? Особого придворного для этого приставить. Статусом не ниже барона, а то и виконта. Будет главный подтиратель высочайшей задницы и дон-хранитель монаршего горшка. Не подскажешь кандидатуру?
Пожалуй, зря я повысил на него голос, хотя дон Саншо после этого все же немного сократился в педагогическом порыве. Видать, от неожиданности.
— Не пыли, Феб, — сказал он вполне примирительным тоном, — жизнь монарха — не мед сладкий. И главная ее трудность в том, что ты всегда на виду. Всегда в центре толпы. Все от тебя хотят благ земных. И при этом ты всегда одинок. То, что я имею твою дружбу — это просто счастье. Божий подарок. И я не хочу ее лишаться по твоей легкомысленности.
Я огляделся. Мы стояли с доном Саншо у колодца нос к носу, как два петуха на бойцовской площадке, во все стороны растопорщив перья. Вся моя свита попряталась по конюшням от греха подальше. И караульных наших тоже видно не было — схоронились, чтобы не огрести под горячую руку. Двор опустел, и только из сарайчика вышла жена литейщика и прямо на пороге принялась вдумчиво стряхивать какие-то тряпки. Глядя на нее, дон Саншо сменил тему:
— И вообще, пойдем поговорим в мою комнату. Мы же не жонглёры, чтобы устраивать представление для плебса посередине двора.
На крыльце я тормознул подвернувшуюся под руку служанку и заказал нам две кружки сидра.
— Большой кувшин сидра и две кружки, — поправил меня дон Саншо.
Когда мы вошли в комнату Саншо, которая была зеркальным отражением моей, только без той захламленности, которую моя спальня приняла в последние дни при моем активном участии, инфант спросил меня: