– Мне так жаль, – прошептала Гретхен, ласково обнимая Христиана. – Ты можешь еще побыть…
Они улыбнулись друг другу…
Однако час спустя, когда ей послышался какой-то шум за дверью, она заставила его одеться и уйти тем же путем, каким он пришел, и уклонилась от ответа на его вопрос о следующей встрече.
Закрыв глаза, с застывшим, рассеянным выражением на лице, Христиан сидел в углу переполненного купе поезда, уносившего его в Ренн. Была ночь, все окна были закрыты и задернуты шторами. В вагоне стоял тяжелый, кислый запах людей, которые редко меняют белье, не имеют возможности регулярно мыться, по неделям ходят, спят и едят в одной и той же одежде. Этот запах вызывал у Христиана невыносимое отвращение и действовал на его взвинченные нервы.
«Нельзя ставить культурного человека в такие свинские условия, – мрачно рассуждал он. – Уж в двадцатом-то веке можно бы дать ему возможность хоть подышать чистым воздухом».
Вокруг себя Христиан видел дряблые лица подвыпивших спящих солдат. Сон иногда смягчает грубые черты, придает им нежное, как у детей, выражение. Тут он не видел ничего подобного. Наоборот, эти опухшие, безобразные физиономии казались во сне еще более хитрыми, лживыми и подлыми.
«Нет, надо во что бы то ни стало вобраться из этого положения, – решил Христиан, чувствуя, как у него от отвращения сводит челюсти. Он снова закрыл глаза. – Еще несколько часов – и снова Ренн, лейтенант Гарденбург, тупое, равнодушное лицо Коринны, патрули, плачущие французы, бездельничающие в кафе солдаты… Снова та же проклятая унылая рутина…»
Христиан чувствовал, что он сейчас не выдержит, вскочит на сиденье и закричит во весь голос. А в сущности, что он может изменить? Не в его силах повлиять на исход войны, продлить или укоротить ее хоть на минуту… Всякий раз, когда он закрывал глаза, тщетно пытаясь уснуть, перед ним вставал образ Гретхен – дразнящий и безнадежно далекий… После того памятного вечера Гретхен уклонялась от дальнейших встреч. По телефону она разговаривала мягко, хотя и боязливо, и утверждала, что очень хотела бы встретиться, но… как раз вернулся из Норвегии один ее старинный приятель… (Этот старинный приятель возвращался то из Туниса, то из Реймса, то из Смоленска, и обязательно с каким-нибудь дорогим подарком – где уж Христиану было с ним состязаться.) Что ж, может быть, так и нужно действовать! В следующий раз он приедет в Берлин с кучей денег и купит Гретхен меховое манто, кожаный жакет и новый патефон – все, о чем она говорила. Куча денег – и все будет в порядке.
«Я скажу Коринне, чтобы она привела своего родственника, – продолжал размышлять Христиан, лежа с закрытыми глазами в зловонном, набитом солдатами вагоне и прислушиваясь к стуку колес мчащегося в ночи по французской земле поезда. – Хватит быть дураком. В следующий раз, когда я приеду в Берлин, карманы у меня будут набиты деньгами. Немножко бензину, сказала Коринна, и ее родственник сможет возить свой груз на трех машинах. Хорошо, этот паршивый деверь получит бензин, и незамедлительно».
Христиан примирительно улыбнулся и минут через десять, когда поезд медленно приближался к Бретани, даже ухитрился заснуть.
На следующее утро Христиан явился в канцелярию доложить о своем прибытии и застал там лейтенанта Гарденбурга. Лейтенант показался ему похудевшим и более собранным, словно он только что прошел учебный сбор. Пружинистыми, энергичными шагами он расхаживал по комнате и на уставное приветствие Христиана ответил очень любезной – с его, конечно, точки зрения – улыбкой.
– Хорошо провели время? – дружески поинтересовался он.
– Очень хорошо, господин лейтенант.
– Фрау Гарденбург сообщила мне, что вы передали ей сверток с кружевом.
– Да, господин лейтенант.
– Очень мило с вашей стороны.
– Не стоит благодарности.
Лейтенант взглянул на Христиана (с некоторым смущением, как тому показалось) и спросил:
– Она… хорошо выглядит?
– Прекрасно, господин лейтенант, – серьезно ответил Христиан.
– Хорошо, хорошо. – Сделав нечто похожее на пируэт, лейтенант нервно повернулся к карте Африки, сменившей на стене карту России. – Очень рад. Она слишком много работает, переутомляет себя… Очень рад… Хорошо, что вы успели вовремя воспользоваться отпуском.
Христиан промолчал. Он не испытывал никакого желания вступать с лейтенантом Гарденбургом в утомительный светский разговор. Он еще не видел Коринну, и ему не терпелось поскорее встретиться с ней и сказать, чтобы она немедленно связалась со своим родственником.
– Да, вам очень повезло, – продолжал Гарденбург, неизвестно чему улыбаясь. – Идите-ка сюда, унтер-офицер, – с загадочным выражением сказал он. Гарденбург подошел к грязному окну с решеткой и посмотрел в него. Христиан сделал несколько шагов и остановился рядом.
– Прежде всего я должен предупредить вас, что все это весьма конфиденциально, совершенно секретно. Мне вообще не следовало бы ничего говорить, но мы давно уже служим вместе, и я думаю, что могу положиться на вас.
– Так точно, господин лейтенант, – осторожно подтвердил Христиан.
Гарденбург тщательно осмотрелся вокруг и наклонился к Христиану.
– Наконец-то! – прошептал он торжествующе. – Наконец-то свершилось! Нас перебрасывают. – Он резко повернул голову и взглянул назад. В канцелярии, кроме Гарденбурга и Христиана, находился писарь, но он сидел метрах в десяти от них. – В Африку, – добавил Гарденбург таким тихим шепотом, что Христиан с трудом расслышал. – В африканский корпус. Через две недели. – Его лицо расплылось в улыбку. – Разве это не замечательно?
– Так точно, господин лейтенант, – помолчав, равнодушно согласился Христиан.
– Я знал, что вы будете рады.
– Так точно, господин лейтенант.
– В предстоящие две недели нужно сделать очень много, вам предстоит масса хлопот. Капитан хотел вызвать вас из отпуска, но я считал, что вам будет полезно отдохнуть и вы потом наверстаете упущенное…
– Большое спасибо, господин лейтенант.
– Наконец-то! – торжествующе потирая руки, провозгласил Гарденбург. – Наконец-то! – Невидящим взглядом он уставился в окно; его взору рисовались тучи пыли на дорогах Ливии, поднятые танковыми колоннами, в ушах стоял грохот артиллерийской канонады на побережье Средиземного моря. – Я уже начал было побаиваться, – доверительно сообщил Гарденбург, – что так и не побываю в бою. – Он тряхнул головой, пробуждаясь от сладостного сна, и обычным, отрывистым тоном добавил: – Ну хорошо, унтер-офицер. Вы мне понадобитесь через час.
– Слушаюсь, господин лейтенант, – ответил Христиан и направился было к двери, но вернулся.
– Господин лейтенант!
– Да.
– Разрешите доложить фамилию солдата сто сорок седьмого саперного батальона, совершившего дисциплинарный проступок.
– Сообщите писарю, а я направлю ваш рапорт по команде.