— Если бы я не встретила Джерри, — неожиданно призналась она, — у меня бы в жизни ничего не было. Ничего, — повторила она с таким искренним чувством, что вся, казалось, просветлела.
Гости, собравшиеся у Хейла, произвели на меня какое-то неясное, расплывчатое впечатление, хотя я вовсе не был пьян. Я вообще много не пью.
Сенатор такой-то, тот — конгрессмен, этот — конгрессмен, его превосходительство посол этакой страны, мистер Блэнк из «Вашингтон пост», та — мисс, которая весьма влиятельна в министерстве юстиции, — их имена и звания так и обрушивались на меня. Они толковали о разных людях, о хорошо известных, могущественных, о неумных, крикливых, красноречивых, вносящих законопроекты, от которых дыбом встают волосы.
Я не очень-то разбирался в социальных рангах нашей столицы, но мог заключить; что тут собирались люди влиятельные, облеченные властью. По вашингтонским меркам каждый из них был более значительным лицом, чем сам хозяин, который, поднимаясь вверх; был еще среднего ранга чиновником в дипломатическом ведомстве и, конечно, не мог бы позволить себе устраивать такие приемы на одно лишь свое жалованье. Однако жена его Вивиан была дочерью сенатора; владельца обширных земель в Северной Каролине. Да, мой друг выгодно женился. Интересно, а кем бы я сам стал, если бы женился на богатой? Но мне, к счастью или к несчастью, никогда не представлялось такой возможности.
Я просто находился среди гостей, временами досадливо морщась, когда алкоголь начинал влиять на крутые извивы беседы за столом, учтиво держал рюмку в руке, принужденно улыбался и все удивлялся тому, как Хейл может выносить все это.
Женщина, чьи руки и губы сейчас ласкали меня, была как раз той влиятельной особой из министерства юстиции, с которой я вчера познакомился у Хейла. На вид ей было лет тридцать пять, но выглядела она как конфетка: роскошное тело, матовая кожа большие темные глаза и шелковистые светлые волосы, волнами ниспадавшие на плечи. Мы оказались вместе в углу комнаты, и она сказала:
— Я наблюдала за вами. Бедняга, вы словно отшельник. Вы не здешний?
— Это портит вечер? — усмехнулся я.
— Есть такой грех. Но не расстраивайтесь. Что касается меня, то я ловлю возможность поговорить с кем-нибудь, кто не имеет никакого отношения к правительству. — Она взглянула на часы. — Я здесь уже сорок пять минут. Вполне отбыла положенное, и никто не посмеет сказать, что я не умею вести себя в благовоспитанном обществе. Но пора и подзаправиться. Вы свободны, Граймс?
— Да, — ответил я, удивленный тем, что она знает мое имя.
— Уйдем вместе или поодиночке?
Я рассмеялся:
— Как вам будет угодно, миссис…
— Коутс. Эвелин Коутс, — улыбнулась она. Я отметил, что она очаровательно улыбается. — Уйдем вместе. Кстати, я разведена. Вы не боитесь?
— Нет, мэм.
— Вот и умничка. — Она легонько тронула меня за руку. — Жду вас в холле. Будьте паинькой, попрощайтесь с хозяевами.
Я следил, как она прошла сквозь толпу гостей, надменная и неприступная. Мне сроду не приходилось встречать таких женщин. И уж, во всяком случае, я и вообразить не мог, что в эту же ночь окажусь в ее постели. Еще ни разу в жизни я не ложился в постель с женщиной после первой же встречи. Сохранив юношески наивный облик, застенчивый, заикающийся, я всегда был неуверен и неловок с женщинами, принимая как должное, что другим суждено обладать красавицами. Я до сих пор, кстати, не уразумел, почему Пэт, такая яркая красотка, привязалась ко мне. Что она могла во мне найти? Впрочем, я никогда не стремился к мужским победам, а остатки моего религиозного воспитания удерживали меня от беспорядочных связей, даже если представлялась возможность.
Эвелин привезла меня во французский ресторан, который, судя по всему, был очень дорогим.
— Надеюсь, что вы невообразимо богаты, — сказала она. — Цены тут ужасные. Ну как, невообразимо?
— Да, невообразимо.
Она покосилась на меня через стол:
— По вашему виду не скажешь.
— Старинные деньги. Наследство, — пояснил я. — В нашей семье не любят шика.
— Вы из старозаветной семьи?
— Как-нибудь расскажу, — уклончиво ответил я. Эвелин начала рассказывать о себе, хотя я ни о чем ее не расспрашивал. Объяснила, что она юрист, в Вашингтоне живет уже одиннадцать лет, работает в том отделе министерства юстиции, который величают «антитрестовским». Ее муж, морской офицер, оказался сущим скотом, и она развелась с ним. Детей нет, и заводить их она не собирается. Шеф, человек в общем милый, вот уже пять лет приударяет за ней, но она поставила целью своей жизни — быть избранной в конгресс. Все это рассказывалось неторопливо, низким мелодичным голосом, причем, стараясь занять меня, иногда она отвлекалась, указывая на некоторых из сидевших в ресторане, коротко и зло обрисовывала их.
Вон тот — сенатор, но даже в лифте ни одна девушка не может уберечься от его приставаний. А этот — второй секретарь посольства, торгует наркотиками, переправляя их с дипломатической почтой. Поглядите на того — это известный лоббист, у него в кармане целые гроздья конгрессменов из обеих палат. А вон тот, что сидит в углу, — из ЦРУ, он организовал целый ряд политических убийств в южноамериканских странах.
Я попросил ее заказывать все, что ей захочется, в том числе и вино, хотя лично я предпочитаю пиво.
— Позвольте мне, простому провинциалу, целиком положиться на ваш вкус, — галантно произнес я.
Я был в приподнятом настроении, меня радовало, что я сидел рядом с красивой женщиной и мог свободно, не заикаясь беседовать с ней. Новая, совершенно неизведанная жизнь, казалось, открывалась передо мной.
— Значит, такие мальчики, как вы, выходят из старозаветных, сказочно богатых семей?
— В основном — да, — пробормотал я. Она странно поглядела на меня:
— Вы подставной?
— Как вы сказали?
— Подставной. Из ЦРУ?
— Даже не слыхал о таких, — покачал я головой, улыбаясь.
— Ваш друг Хейл сказал, что вы были летчиком.
— Был когда-то.
Я удивился, когда она успела в суматохе приема расспросить Хейла обо мне. Такое настырное женское любопытство встревожило меня, и я почти решил, что после ужина посажу ее в такси и отправлю домой. Но затем я подумал, что не следует быть таким болезненно подозрительным и портить себе вечер.
— Не распить ли нам еще бутылочку? — предложил я.
— Разумеется, — кивнула она.
Ушли мы из ресторана в числе последних. Я не привык к вину и чувствовал приятное опьянение. Мы уселись в такси и ехали, не прикасаясь друг к другу. Когда такси остановилось перед ее домом, я попросил шофера подождать, пока я провожу свою спутницу.
— Нет, не надо, — перебила Эвелин. — Джентльмен зайдет ко мне пропустить еще стаканчик.