– Выкладывай! – резко бросила Шейла. – Если он не может помочь себе сам, то мы – единственные, кто способен оказать ему помощь.
– Похоже, ты права, – со вздохом сказал Оливер. – Итак, два дня назад я должен был подготовить ответ на письмо от одного из наших клиентов на западе. Об этом попросил меня Роджер, что совсем на него не похоже: если письмо адресовано ему, он всегда отвечает на него сам без промедления. Но в последние дни… – Конец фразы повис в воздухе. – Обычно на его письменном столе такой же порядок, как в бухгалтерском отчете. Но в тот день там царил настоящий хаос. По всему столу валялись какие-то письма, обрывки бумаги с адресами, доверенности без подписи. Часть бумаг была свалена в кучу. Пришлось рыться в них, разыскивая проклятое письмо. Когда я нашел его, то под ним оказалась открытая записная книжка. Я обратил внимание, что утром Роджер ее изучал, а затем бросил на стол, словно она его чем-то рассердила. -В этом месте он замялся и после неловкой паузы продолжил: – Нет, правда, Шейла, если бы он думал, что тебе об этом следует знать, то непременно сказал бы…
– Ты, Оливер, вот уж десять лет как женат и все еще ни хрена не понимаешь в семейной жизни. Что за книжка?
– Та, которую он всегда носит в кармане, – неохотно ответил Оливер. – Самая обычная записная книжка с пометками о первоочередных делах, адресами, новыми идеями, удачными фразами для статей в журналах и все такое прочее. На открытых страницах не было ни адресов, ни пометок. – Он глубоко вздохнул, словно хотел набраться сил перед тем, как продолжить. – На одной странице он написал: Возможные враги – профессиональные, а на другой: Возможные враги – личные. И под каждым из заголовков было несколько имен.
– Какие имена?
– Я смог прочитать лишь одно, – сказал Оливер. – Из первого списка. Махендорф. Помнишь, Роджер давал показания против него на суде по делу о диффамации?
– Роджер дал бы показания против родной матери, если бы счел это справедливым, – пожала плечами Шейла. – А остальные имена?
– Я не смог их разобрать.
– Почему?
– Они были залиты кровью.
Последние слова Оливера, казалось, отозвались в них эхом, и они встревоженно умолкли.
Первой короткое молчание нарушила Шейла:
– Здесь либо уже не о чем толковать, либо можно сказать значительно больше. Что скажешь?
– Значительно больше, – ответил Оливер.
Шейла кивнула и положила ладонь на его руку, давая сигнал помолчать. Она увидела, что к их столу, улыбаясь, приближается женщина с маленькой девочкой.
– Миссис Деймон, – сказала женщина, – я вижу, что вам нравятся те же рестораны, что и мне. Я так рада вас видеть. Филлис, – она подтянула девчушку ближе к столу, – поздоровайся с миссис Деймон.
– Я видела ее все утро, – заявила девочка, – и уже с ней здоровалась.
Шейла рассмеялась и сказала Оливеру, который поднялся, ожидая, когда его представят:
– Филлис – одна из учениц нашей школы. Одна из лучших учениц. Правда, Филлис?
– Мамочка так не считает, – возразила девочка, сердито подняв глаза на мать.
– Филлис, – сказала дама, – я не знаю, почему ты вбила это себе в голову.
– С твоих слов, – ответила Филлис.
Шейла опять рассмеялась и представила Оливера даме, фамилия которой была Гейнз. Когда процедура знакомства завершилась, миссис Гейнз двинулась от стола, буксируя дочь за собой. Отойдя на пару шагов, она остановилась и, обернувшись, сказала:
– Жаль, что разминулись с вами тем вечером. Мне хотелось познакомить вас с мужем.
– Мы где-то встречались? – спросила Шейла.
– На концерте. В антракте я видела мистера Деймона. Думаю, что вы пошли попудрить нос или что-то в этом роде.
– Когда же это было? – Шейла сделала вид, что хочет получше припомнить тот день.
– В пятницу. Давали «Реквием» Моцарта. Разве это было не прекрасно?
– Прекрасно, – согласилась Шейла.
– А теперь, Филлис, попрощайся с миссис Деймон как следует.
– Я увижу ее завтра утром, – упрямилась девчушка.
– Филлис не испытывает уважения к чрезмерным формальностям. Я это уже успела заметить, – рассмеялась Шейла.
– Детская логика, – беспомощно пожав плечами, сказала миссис Гейнз. – Была рада познакомиться с вами, мистер Габриельсен, – добавила она и отправилась к своему столику в противоположном конце зала.
– Сообразительная, толковая девочка, – похвалила Шейла. – Надеюсь, что, повзрослев, она не будет выглядеть, как ее мамаша.
– Говоря о концерте, ты произнесла слово «прекрасно» как-то очень странно, – после небольшой паузы заметил Оливер.
– Неужели? Впрочем, вполне возможно. Дело в том, что вечером в пятницу я не была на концерте. И Роджер мне не сказал, что слушал музыку. Он позвонил и предупредил, что задерживается, чтобы присутствовать на репетиции, после которой у него деловой ужин с клиентом.
– Почему, по-твоему, он так поступил? – спросил Оливер.
– Видимо, из-за Моцарта.
– Но почему из-за Моцарта он пошел на ложь? Ведь концерт – это не любовное свидание с другой женщиной?
– Этот концерт, – ответила Шейла, растягивая слова, – как раз похож на тайное свидание. «Реквием» – последняя работа Моцарта – был написан по заказу графа Валсегг-Штупах, и его предполагалось исполнить на мессе в честь его покойной жены. Dies Irae. Lacrimosa , – продолжила она, перейдя на шепот. – Иной вид свидания. Не забывай, Роджер родился в католической семье, хотя никогда особенно не проявлял религиозные чувства.
Оливер, проведя рукой по лицу, прикрыл ладонью свои невидимые белесые брови и светлые, полные тревоги глаза.
– Надо же случиться такому, – сказал он. – Пойти в ресторан, чтобы встретить эту женщину.
– Она живет неподалеку, – пожала плечами Шейла. – Садик рядом. Кроме того, дама, видимо, слишком ленива для того, чтобы готовить ленч. В любом случае все тайное рано или поздно становится явным. А сейчас я бы с удовольствием выпила. – Шейла помахала рукой, привлекая внимание официантки. – Я, пожалуй, возьму кальвадос. Меня с этим напитком познакомил прежний любовник, который во время войны служил в Нормандии, – пояснила она Оливеру. – Он рассказывал, как заливал кальвадосом флягу, чтобы сделать войну более сносной. Там постоянно лил дождь и воды было более чем достаточно. А ты что выпьешь?
– То же самое.
– Два кальвадоса, – сказала Шейла официантке. Ожидая, когда девушка вернется с двумя рюмками, они успели прикончить свой кофе.
– Салют, – произнесла Шейла, поднимая рюмку, после того как официантка отошла. – Если Роджер ведет учет своих врагов, то, видимо, нужно и мне составить подобный список. Со следами крови или нет. – Изобразив слабое подобие улыбки, она продолжила: – У меня есть кандидат в такой список – один из членов моей семьи. Племянник, сын моей сестры. Его зовут Джан-Лука Дакка. Ему не повезло во Вьетнаме. Он там получил тяжелую рану. Когда парень вернулся в Штаты, то уже сидел на игле. Героин. Отец вышвырнул его из дома, и Джан-Лука, чтобы избавиться от своего пристрастия, лег в клинику. Пробыв в лечебнице более года, он в конце концов постучал в двери нашего дома. Поклявшись, что завязал с наркотиками, Джан-Лука сказал, что остался без средств и ему нужно где-то пожить, пока он будет искать работу. Я поговорила об этом с Роджером, но в то время мы сами сидели на мели и не могли дать ему денег на отель. Роджер предложил, чтобы он пожил у нас, и мы позволили парню остаться до тех пор, пока тот не найдет работу. Это причиняло всем большие неудобства, так как в нашей третьей комнате нет постели, а стоит лишь кушетка. Деймон использует комнату, когда приносит домой работу, или для того, чтобы написать письма. Джану-Луке пришлось спать на кушетке. Пару недель он вел себя прилично, хотя было крайне неприятно постоянно видеть его в доме. Джан-Лука оказался угрюмым, неопрятным молодым человеком с огромным шрамом на плече и непомерный злобой на весь мир. Парень нашел работу в судоходной компании, но его оттуда выкинули, когда он, поругавшись с мастером, пустил в ход гаечный ключ.