— Я скажу вам, что это такое, — сказал Слоун. — Это бал в Версале при дворе Людовика Шестнадцатого тринадцатого июля тысяча семьсот восемьдесят девятого года, в ночь перед штурмом Бастилии.
Крейг засмеялся.
— Смейтесь, смейтесь. Но попомните мои слова. Вы видели фильм «Лед», что показывали в режиссерском зале?
— Да, — ответил Крейг. Эту картину снимала группа молодых революционеров, снимала всерьез, а речь там шла о вооруженном восстании, которое должно произойти в ближайшем будущем в Нью-Йорке. Ужасающие сцены кастрации, убийства представителей власти, уличные драки, бомбежки. Все эпизоды сняты в стиле cinéma vérité, [25] что всегда производит сильное впечатление.
— И что вы о нем думаете? — с вызовом спросил Слоун.
— Самому-то мне трудно судить. Не знаю, несколько это соответствует истине. Ребята такого сорта мне незнакомы. Допускаю, что это — всего лишь плод их фантазии.
— Нет, это не пустая фантазия. Именно так и случится в Америке. Скоро. — Слоун показал рукой на толпу гостей. — А все эти жирные коты окажутся в повозках для осужденных на казнь.
— А где вы окажетесь, Мэррей?
— Тоже на свалке, — угрюмо сказал Слоун. — Для этих ребят мы все на одно лицо.
К бару подошел Уолтер Клейн.
— Привет, друзья. Ну как, довольны вечером?
Крейг промолчал, предоставив Слоуну ответить на этот вопрос.
— Очень приятный вечер, — вежливо, как подобает гостю, сказал Слоун.
— А вы, Джесс?
— Огромное получаю удовольствие.
— Да, вечерок неплохой, — самодовольно сказал Клейн. — Удачное сочетание красоты, таланта и шулерства. — Он засмеялся. — Взгляните вон на тех двоих. — Он показал на Хеннесси и Томаса, оживленно разговаривавших у камина. — Видите, как увлеклись, никого не замечают вокруг. Оба — мои клиенты.
— Ну разумеется, — кивнул Крейг и взял у официанта бокал с шампанским.
— Пойдите поболтайте с этими гениями, — предложил Клейн. Его неизменным правилом было знакомить друг с другом всех и каждого. Он и своих помощников учил не пренебрегать никакими знакомствами. — И вы, Мэррей.
— Нет, я останусь на своем посту, — сказал Слоун. — У бара.
— Вы не хотите познакомиться с ними? — удивился Клейн.
— Нет. Я собираюсь критиковать их фильмы и не хочу подпадать под влияние ложного чувства дружбы.
— Разве вы уже видели их фильмы?
— Нет, — ответил Слоун, — но я знаю их манеру.
— Подумать только, какой честный человек! — насмешливо воскликнул Клейн. — Пошли, Джесс. — Он взял Крейга под руку и повел к камину.
Крейг пожал руку Хеннесси и извинился перед Томасом за то, что не позвонил ему. Томас был худой, кроткий на вид человек, известный своей требовательностью и упорством на съемочной площадке.
— Что вы тут обсуждаете? — спросил Клейн. — Сравниваете свои доходы?
— Льем слезы друг другу в пиво, — сказал Хеннесси.
— По какому поводу?
— По поводу коррупции в низших слоях общества, — сказал Хеннесси. — И по поводу того, как трудно оставаться честным в нечестном мире.
— Хеннесси еще новичок в этом деле, — сказал Томас. — Никак не может смириться с тем, что ему пришлось давать взятки шерифу и его помощнику, когда он вел съемки в каком-то техасском городишке.
— Я не против того, чтобы отблагодарить человека, — возразил Хеннесси. — Я только хочу, чтобы соблюдались хоть какие-то приличия. Хотя бы для порядка признали, что нехорошо подкупать представителей власти. А ведь они что: расселись у меня в номере, пьют мое виски и заявляют: «Каждому по три тысячи, иначе не трудись и камеру открывать». — Он печально покачал головой. — И никаких там подходов, что, мол, такая большая и богатая компания, как твоя, могла бы сделать небольшое пожертвование в Фонд помощи полицейским и т. д. Куда там. Выкладывай, мистер, денежки, и все тут. Легко ли парню, бывшему когда-то первым учеником в воскресной школе, отдавать шесть тысяч долларов наличными двум полицейским, которые пришли к нему в номер мотеля, а потом проводить эту сумму по статье побочных расходов?
— Вы еще дешево отделались, — сказал Клейн. Он был практичный человек. — Так что не жалуйтесь.
— А потом, — продолжал Хеннесси, — у них еще хватило нахальства арестовать главного героя за курение марихуаны. Ушло еще две тысячи долларов на то, чтобы освободить его. Верно сказал вице-президент, что нашей стране нужны закон и порядок.
— Не забывайте, что сейчас вы во Франции, — сказал Клейн.
— Что ж, что во Франции. Я работаю в кино, а это главное. Меня бесит, когда я подумаю, какую уйму денег надо потратить, прежде чем увидишь на экране свой фильм.
— Как нажито, так и прожито, — сказал Клейн. Легко говорить так человеку, который только что получил чек на три с половиной миллиона долларов.
— С осени я буду руководить семинаром по искусству кино в Калифорнийском университете, — сказал Хеннесси. Слово «кино» он произнес насмешливым тоном. — Все, что я здесь сказал, войдет в мою первую лекцию. Слушайте, Крейг, не хотите ли выступить в качестве моего гостя на семинаре и рассказать ребятам о том, что происходит в восхитительном мире целлулоида?
— Я могу отпугнуть их от кино на всю жизнь, — сказал Крейг.
— Вот и отлично, — улыбнулся Хеннесси. — По крайней мере поменьше будет конкурентов. Но я серьезно говорю. Вам действительно есть о чем рассказать.
— Если будет время и если я буду в Штатах…
— Где я вас найду?
— Через меня, — быстро вмешался Клейн. — Мы уже разговаривали с Джессом о том, что он, возможно, скоро вернется в кинематограф, и тогда я буду знать, где найти его.
«А Клейн, пожалуй, не очень-то врет, — подумал Крейг. — Он просто ускоряет события для своей и, может быть, моей выгоды».
Оба режиссера бросили на Крейга пытливый взгляд. Томас спросил:
— Что-нибудь конкретное, Джесс? Или вы не хотите сказать?
— Предпочел бы пока не говорить. Да и реального ничего еще нет. — «Только мечта, как у Мэрфи», — подумал он.
В дверях произошло небольшое замешательство, и в гостиную вошли Фрэнк Гарленд с женой и еще какая-то супружеская пара. Гарленд снимался в главной роли в одном из первых фильмов Крейга. Несколькими годами старше Крейга, но выглядит молодо — лет на тридцать пять, не больше. Темные волосы, высокий рост, атлетическое сложение, красивое волевое лицо. Отличный актер и предприимчивый деловой человек, он основал собственную компанию, которая выпускает не только его фильмы, но и чужие. Пышущий здоровьем, веселый, открытый человек и муж хорошенькой жены, с которой живет уже больше двадцати лет. В фильме Крейга он был великолепен. Когда-то они дружили, но сегодня Крейгу не хотелось с ним встречаться — неприятны ему были и это удивительное здоровье, и это здравомыслие, и постоянное везение, и неподдельная, щедрая доброта.