– Да, следовало бы, – добродушно сказал Майкл, – но в моем характере есть, видно, изъян, не позволяющий мне это сделать.
– Знаешь, ты единственный мужчина, которому я когда-либо сама вешалась на шею, – позволь этим старомодным выражением прикрыть мою бесцеремонность. – Она улыбнулась. – И единственный, с которым я потерпела полный крах. – Она театрально вздохнула. – Если ты думаешь, что у меня с Антуаном…
– Антуан играет тут определенную роль, но не слишком значительную. Просто наши курсы и порты назначения не совпадают. Возможно, лет пять назад, когда я еще не был женат…
– Господь хранит меня от порядочных мужчин. Кстати, о порядочных мужчинах. Антуан не из их числа. – Она заговорила очень серьезно. – Пожалуй, тебе следует это знать. Да, понимаю, он забавный, талантливый, ты относишься к нему как к очаровательному клоуну, и вообще-то я ничего не имею против шутовства. Но клоуны хороши в цирке. В жизни их трюки могут выглядеть гадко.
– Антуан? – недоверчиво сказал Майкл. – Да он и мухи не обидит.
– Плохо же ты его знаешь. Поведаю тебе одну историю о нашем бедном дорогом Антуане, который и мухи не обидит. Нас познакомила моя подруга, она замужем, у нее ребенок. Она влюбилась в Антуана, рассказала все мужу, решила развестись. Антуан обещал на ней жениться. Она дала ему взаймы денег, приличную сумму. Хотя вовсе не богата, ей это было непросто. Он, конечно, ничего не вернул. В тот вечер, когда мы познакомились, он проводил ее до дома, потом позвонил мне и стал напрашиваться в гости. А спустя две недели помчался вслед за какой-то дамой в Париж. Как тебе нравится эта клоунада?
– Смешного мало, – подавленно сказал Майкл.
– Вернувшись через два года из Парижа, – продолжала Сьюзен, – он в тот же день сделал мне предложение. Если хочешь знать, дело тут вовсе не в его безумном увлечении моей красотой, как он утверждает, – просто Антуан решил стать американским гражданином.
– Зря ты мне все это рассказала.
– Пусть Антуан развлекает тебя, но никогда не ручайся за него. Он и так тебе обязан. И полагаться на него не стоит.
– Сьюзен, ты загубила чудесный день, – вздохнул Майкл. – Людям следует носить ярлыки, чтобы все сразу знали, кто есть кто. Надо будет подбросить эту идею кому-нибудь.
– Ты ничего не хочешь рассказать мне о восхитительной мадам Хеггенер? – с вызовом спросила Сьюзен.
– Нет.
– Так я и думала.
Майкл отложил на неделю свой переезд в коттедж, объяснив Хеггенерам, что ему не хочется покидать Антуана до тех пор, пока француз не поднимется с кровати. Он ежедневно катался с Андреасом. Майкл с удивлением отмечал, какую радость доставляет ему видеть Хеггенера крепнущим с каждым днем. Они освоили все трассы, кроме «Черного рыцаря», и делали за утро три или четыре спуска, причем Хеггенер двигался все быстрее и увереннее.
Однажды ясным, солнечным утром они спустились четыре раза, и Майкл предложил на этом остановиться, но Хеггенер покачал головой и сказал:
– Я бы хотел съехать с горы еще раз.
Поколебавшись, Майкл согласился:
– Ну, если у вас остались силы…
– Конечно, остались.
Они снова сели в кресло подъемника. Паря над деревьями вместе с Майклом, Хеггенер спросил:
– Вы ничего не замечаете?
– Вы начали кататься в полную силу, – сказал Майкл.
– Нет, другое, – возразил Хеггенер. – Вы обратили внимание на то, что я сегодня ни разу не кашлянул? Вчера вечером я выбросил все лекарства. Не знаю, правильно ли я поступил. Но за эту неделю я поправился на два фунта. Возможно, это еще ничего не значит, но все же… – Он остановился.
Потрясенный его словами, Майкл с минуту помолчал, боясь выдать голосом свое волнение. Наконец он тихо спросил:
– Андреас, как будет по-немецки «Господь нас благословляет»?
– Почему по-немецки? – недоуменно спросил Хеггенер.
– На родном языке это может значить для вас больше.
Хеггенер слегка коснулся его руки, выражая этим не то признательность, не то удивление, и произнес вполголоса:
– Wir sind gesegnet.
– Wir sind gesegnet, – повторил Майкл и бросил взгляд на спутника.
По щеке Хеггенера медленно ползла слеза.
– Вы чуткий человек, – сказал Хеггенер. – Извините меня. Я старюсь раньше срока. Плачут только старики.
«Кажется, я приехал вовремя и в нужное место», – подумал Майкл.
Через неделю Антуан уже проворно скакал на костылях. Он перебрался в комнату, пристроенную к бару. Майкл решил воспользоваться днем, когда из-за дождя и оттепели кататься было невозможно, и отвезти свои вещи в коттедж. К сожалению, потеплело именно в ту субботу, когда предполагалось провести показательные выступления дельтапланеристов и лыжные соревнования, к которым готовилась Рита. И то и другое пришлось отложить. Узнав об этом, Рита сказала Майклу:
– Не знаю, плакать мне или смеяться. Всю неделю мне снились два сна. Первый – про то, как я победила и пью шампанское из огромного серебряного кубка. А во втором сне я падаю в самом начале трассы и слышу, как весь город смеется надо мной.
– В снах дело всегда доходит до крайности, – заметил Майкл. – Следующий раз, засыпая, представь себе что-нибудь умеренное – например, ты приходишь пятой и пьешь кока-колу.
– Странно, что вы произнесли это слово, – серьезно сказала Рита. – Мой папа говорит, будто я ни в чем не знаю меры. Он считает, что вы плохо на меня влияете.
– Неужели? – удивился Майкл.
– Вы не так меня поняли, – быстро произнесла Рита. – Вы ему нравитесь, он считает, ваше отношение к мистеру Хеггенеру свидетельствует о том, что вы – человек большой души. Но папа сказал, что любой дельтапланерист – дурной пример для молодежи. – Рита засмеялась. – Когда папа уедет отдыхать, я тоже попробую. Есть в городе пара домов, над которыми я хотела бы пролететь и сбросить на них бомбы.
– Я тебя понимаю, – улыбнувшись, сказал Майкл.
– Папа против того, чтобы я выступала в баре. Он считает, я еще слишком молода и успех может вскружить мне голову. А мама – за. Голос достался мне от нее, мы иногда поем в церкви дуэтом. Отец ворчит, но серьезно с мамой не спорит. С ней никто не спорит. Он хочет осенью послать меня с братом в колледж учиться на юриста. Папа говорит, что человек, который живет в современном мире, должен знать свои права и что юристу легче их отстаивать. Тем не менее мама уговорила его пойти в бар и послушать мое первое выступление.
– Когда оно состоится?
– В следующую субботу. Мы с Антуаном готовим программу. Он замечательно чувствует музыку, этот одноногий француз. Никогда бы раньше не подумала, что он умеет сердиться, если не выполняешь его указания.