— Знаю, сынок. Но ведь тогда они сядут тебе на шею!..
— Нет, они не такие, они гордые! Миссис Гроарти говорила, что они никогда не возьмут от тебя денег, — так же, как и Поль. Но если ты выкупишь закладную у банка, им ничего не останется делать. Или ты мог бы купить у них ранчо и сдать им его в аренду. Поль говорил, что на их земле есть нефть, по крайней мере его дядя Эди видел ее у самой поверхности.
— В Калифорнии тысячи таких ранчо. Нефть на поверхности земли не означает ничего особенного.
— Хорошо, папочка, ты всегда говорил, что хочешь попробовать добывать нефть на своей собственной земле. А ты отлично знаешь, что это единственный случай получить то, о чем ты говорил: целую огромную полосу земли, которая будет принадлежать тебе одному, за которую не нужно будет платить ни процентов с прибылей, ни аренды. Давай попытаем счастья в Парадизе. Поедем туда, расположимся на несколько дней и поохотимся на перепелок, а там увидим, что нам делать. Мы поможем этим бедным людям и, в то же время, дадим отдых твоим почкам.
Отец сказал:
— Хорошо, — и подумал, уходя: «Чудной мальчуган».
III
Долина Сан-Элидо лежит на краю пустыни, уголок которой нужно пересечь, чтобы попасть в Сан-Элидо. Это голая, дикая местность, покрытая песками и камнем, сожженная солнцем, где не растет ничего, кроме серых, пыльных растений пустыни. Вы мчитесь по прекрасной мощеной дороге через страну, где еще живут души пионеров старых времен, проезжавших по ней в крытых фургонах или на вьючных мулах и сложивших свои кости возле дороги. Еще и теперь приходится быть осторожным, углубляясь на боковые дороги, пересекающие эти пустынные места. Каждую минуту автомобиль может завязнуть с пробитым радиатором, из которого вытекала вода, и вы должны считать себя счастливыми, если выберетесь отсюда живыми.
Чтобы получить здесь воду, приходится копать глубокие колодцы. Там и сям разбросаны фруктовые ранчо и поля альфальфы. Они прерываются длинными участками с белой, как соль, почвой — от присутствия в ней алкалия [4] — как объяснил отец. Алкалий делает страну настоящей ловушкой для олухов. Приезжает чужеземец с востока, видит прелестные фруктовые ранчо и думает, что делает очень выгодное дело, покупая соседнюю землю по сто долларов за акр. Он сажает фруктовые деревья, терпеливо их поливает, но они не растут, — ничто не растет, кроме альфальфы. Может быть, здесь слишком много алкалия?
Горе-ранчер вырывает вон деревья, уничтожает даже самый след их и, в качестве владельца недвижимого имущества, охотится за другими олухами.
К автомобилю по правую руку Бэнни был привязан большой сверток, завернутый в непромокаемый чехол. Они находились в «походе», — мысли мальчика блуждали среди расовых воспоминаний, среди опасностей и волнений, существовавших десять тысяч лет тому назад. Бэнни часами держал в обеих крепко сжатых руках по многозарядному ружью. Отчасти он делал это потому, что ему доставляло удовольствие ощущать их, а отчасти по необходимости: упакованные ружья имели бы вид «тайного оружия», что запрещалось законом.
Недалеко от входа в долину начиналась грязная дорога, с надписью на столбе: «Парадиз, восемь миль». Они въехали в узкий проход между горами, похожими на груды обвалившихся камней всевозможных форм и окрасок. Здесь пошли фруктовые ранчо: деревья еще безлистые, с обмазанными известью стволами, и молодые деревца, покрытые проволочными сетками в защиту от кроликов. Первые в сезоне дожди уже прошли, и показалась молодая трава: калифорнийская весна начинается снизу.
Проход расширился; появились разбросанные там и сям домики фермеров и деревня Парадиз: единственная улица с несколькими лавками, обсаженная эвкалиптами, отбрасывающими длинные тени при вечернем освещении. Отец остановил автомобиль у склада, где автомобили запасаются бензином; здесь же была и съестная лавка.
— Не можете ли вы указать мне ранчо Аткинса?
— Здесь два Аткинса, — ответил приказчик, — старый Абель Аткинс…
— Это он! — воскликнул Бэнни.
— У него козья ферма наверху, возле спуска. До него не так-то легко добраться. Вы рассчитываете попасть туда сегодня вечером?
— Мы не станем особенно печалиться, если нам это не удастся, — сказал Росс. — Мы взяли с собой все походное снаряжение.
Тогда служащий в складе начал запутанно объяснять им дорогу: надо проехать по тропинке позади школы, вы сделаете несколько поворотов и увидите около шестнадцати перекрестков; нужно ехать по правому, а потом по спуску, по которому отводят воду к Розевиллю. Это будет четвертый арройо после того, как вы минуете овечье ранчо старика Теккера, с маленьким домиком наверху, под перечными деревьями. [5] Они отправились в путь и долго колесили по извилистой дороге, служившей, по-видимому, овечьей тропой. Солнце садилось за холмами, и облака стали пурпурными. Им пришлось объезжать утесы, слишком высокие для их автомобиля, они сползали вниз, в небольшие овраги, и снова поднимались вверх с постоянно меняющейся передачей движения. О перепелах не нужно было спрашивать: холмы оглашались мелодичным криком слетавшихся на ночлег птиц.
Наконец, они добрались до «спуска». Это был деревянный желоб, несущий воду, и от него шли ручейки во всех направлениях, и всюду вокруг расстилалась густая зеленая трава, которую щипало большое стадо овец, не обращавших ни малейшего внимания ни на автомобиль, ни на гудки. Эти дурьи головы так и стремились попасть прямо под колеса!
Показался верховой — здоровый загорелый парень с фантастически пестрым платком вокруг шеи, в широкополой шляпе, с кожаным ремнем. Он гнал стадо коров. Седло и ремни стремян поскрипывали под ним, и этот звук в вечерней тишине раздавался резко и отчетливо. Отец остановил машину. Парень тоже остановился.
— Добрый вечер, — сказал отец.
— Добрый вечер, — сказал парень. У него было приятное, открытое лицо. Он показал им дорогу: арройо пропустить трудно, так как оно имеет воду. Постройки станут видны, как только они поднимутся немного выше.
И когда они отправились дальше, Бэнни сказал:
— Послушай, папочка! Как мне хочется здесь жить, как приятно ездить верхом, вроде этого человека. — Он знал, что эти слова дойдут до отца, потому что парень как раз был таким, каким, по мнению отца, должен быть мужчина: высокий, сильный, румяный и загорелый как индеец. Да, пожалуй, будет не слишком трудно убедить отца купить для сына ранчо Аткинса!
Они продвигались кое-как по овечьей тропе, пересчитывая арройо, стенки которых вырисовывались в сумерках в виде высоких туманных очертаний, увенчанных фантастическими колоннами скал. Зажженные автомобильные фонари бросали вокруг колеблющийся свет, выхватывая из темноты дорогу. Наконец, они заметили арройо с водой — его можно было узнать по густой зеленой траве — и свернули на еще более изрытую тропинку. Впереди виднелись постройки, в одном из окон светился огонь. То было ранчо, где родился и вырос Поль Аткинс, и Бэнни ощутил необъяснимое внутреннее содрогание, словно приближался к месту, где родился Авраам Линкольн или какой-нибудь другой великий человек.