— Почему ночью?
— Привычка такая.
— Это не так.
— Откуда ты знаешь?
— Я знаю, что это не так.
— Что еще ты обо мне знаешь?
— Я знаю, что ты очень устал.
— Это точно. Я шел всю ночь.
— Почему?
— По-моему, я предупреждал тебя, чтобы не было никаких вопросов.
Он посмотрел на девушку, которая сидела в пальто и прижималась к стене. Видно было лишь один серый глаз — спокойный и уверенный, а над ним — локон волос, и еще белое запястье засунутой в черный карман руки, черные вязаные чулки на ногах, плотно сжатых вместе. В темноте он полурассмотрел-полупредставил себе линию длинного тонкого рта и темный силуэт сжавшегося, немного дрожавшего стройного тела. Его пальцы обвились вокруг черных чулок. Она не шелохнулась. Он наклонился ближе к невидимому рту и прошептал:
— Перестань на меня смотреть как на нечто невиданное. Я хочу напиться. Я хочу женщину, такую, как ты. Я хочу опуститься так низко, насколько ты сможешь затащить меня.
Она сказала:
— Знаешь, а ты ведь очень боишься того, что не сможешь опуститься.
Его рука оставила ее чулки. Он посмотрел на нее чуть внимательнее и неожиданно спросил:
— Давно ты занимаешься этим делом?
— О… недавно.
— Я так и думал.
— Извини. Я старалась.
— Как это, старалась?
— Старалась действовать как опытная.
— Ты маленькая глупышка. Зачем тебе это? Я бы предпочел тебя такой, какая ты есть, с этими странными глазами, которые видят слишком много… Что заставило тебя впутаться в это?
— Мужчина.
— Он стоил того?
— Да.
— Какой аппетит!
— К чему?
— К жизни.
— Если нет аппетита, зачем садиться за стол?
Он рассмеялся. Его смех прокатился по пустым окнам, такой же холодный и пустой, как эти окна.
— Возможно, чтобы собрать под столом несколько крошек отбросов, — таких как ты. Это все еще может как-то развлечь… Сними шапку.
Она сняла с головы шапочку. На фоне серого камня ее спутанные волосы и свет, застрявший в листьях, блестели, словно нежный шелк. Он провел пальцами по ее волосам и резко откинул ей голову назад, так сильно, что ей стало больно.
— Ты любила этого мужчину? — спросил он.
— Какого мужчину?
— Того, который довел тебя до этого?
— Любила ли… — Она внезапно смутилась, удивленная неожиданной мыслью. — Нет. Я не любила его.
— Это хорошо.
— А ты… когда-нибудь… — Она начала вопрос и поняла, что не может его закончить.
— Говорят, что я способен на какие-либо чувства лишь по отношению к самому себе, — ответил он, — да и тех немного.
— Кто сказал это?
— Человек, который не любит меня. Я знаю многих, кто не любит меня.
— Это хорошо.
— Я еще не встречал человека, который бы сказал, что это хорошо.
— Одного ты знаешь.
— И кто же это?
— Ты сам.
Он вновь наклонился к ней, всматриваясь в темноту, затем отодвинулся и пожал плечами:
— По-моему, ты думаешь обо мне совсем не то, что есть на самом деле. Я всегда хотел стать советским служащим, который торгует мылом и улыбается покупателям.
Она сказала:
— Ты так несчастлив.
Его лицо было так близко, что она почувствовала его дыхание на своих губах.
— Мне не нужна твоя жалость. Не думаешь ли ты, будто сможешь сделать меня таким же, как ты? Так не обманывай себя. Мне совершенно наплевать на то, что я думаю о тебе, и еще меньше меня волнует то, что ты думаешь обо мне. Я всего лишь такой же, как любой другой мужчина, с которым ты была в постели — и как любой, который там будет.
Она сказала:
— Точнее, ты бы очень хотел быть таким же, как любой другой мужчина. И еще, ты бы хотел думать, что не было ни одного другого мужчины — в моей кровати.
Он смотрел на нее, не произнося ни слова. Затем спросил резко:
— Ты… уличная женщина?
Она спокойно ответила:
— Нет.
Он вскочил на ноги:
— Тогда кто ты?
— Сядь.
— Отвечай.
— Я приличная девочка, которая учится в Технологическом институте, и чьи родители вышвырнули бы ее из дома, если бы узнали, что она разговаривала на улице с незнакомым мужчиной.
Он посмотрел на нее: она сидела на ступеньках у его ног, глядя вверх ему в лицо. Он не видел ни страха, ни мольбы в ее глазах, только вызывающее спокойствие.
Он спросил:
— Почему ты так поступила?
— Я хотела узнать тебя.
— Зачем?
— Мне понравилось твое лицо.
— Ты маленькая глупышка. Если бы я был кем-нибудь другим, я, может быть… действовал бы иначе.
— Но я знала, что ты не кто-нибудь другой.
— А разве ты не знаешь, что так делать нельзя?
— Мне все равно.
Он внезапно улыбнулся, спросив:
— Хочешь, я кое в чем признаюсь?
— Да.
— Я ведь в первый раз пытался… купить женщину.
— Зачем же ты решил это сделать сегодня?
— Не все ли равно. Я шел несколько часов. И во всем городе нет дома, куда бы я мог войти сегодня ночью.
— Почему?
— Не задавай вопросов. Я не мог заставить себя подойти к какой-нибудь из… из тех женщин. Но ты… мне понравилась твоя странная улыбка. Что ты делала в такой час и на такой улице?
— Я поссорилась кое с кем, а денег на извозчика не было, я пошла домой одна и — заблудилась.
— Благодарю тебя за этот необычный вечер. Он останется незабываемым впечатлением о моей последней ночи в этом городе, и я унесу его с собой.
— Твоей последней ночи?
— Я ухожу на рассвете.
— Когда ты вернешься?
— Никогда — я надеюсь.
Она медленно поднялась и стояла, рассматривая его. Затем спросила:
— Кто ты?
— Если я даже и верю тебе, я не могу сказать этого.
— Я не могу позволить тебе уйти навсегда!
— Да и я бы тоже хотел тебя увидеть еще раз. Я ухожу недалеко. Возможно, я вернусь в город.