Происходившее было Рейнарду в новинку: на боксерские матчи он, в общем-то, не ходил и знал о них очень мало. Вскоре, однако, зрелище полностью его захватило. Обнаженные фигуры под сверкающими лампами наступали и отступали, сцепляясь, делая обманные выпады, нанося внезапные удары; они то застывали неподвижно, как статуи, то вдруг впадали в буйство. Толпа подбадривала их криками, воздух все больше густел от дыма; Рейнарду казалось, что бой становится яростней с каждой схваткой. Вместе с возбуждением толпы росло его собственное; если бы ему пришло в голову задуматься над этим, он вряд ли узнал бы в себе того Рейнарда Лэнгриша, который всего несколько часов назад, тем же самым вечером, мучился боязнью «распада» или потери того, что считал своей «индивидуальностью»…
В один из коротких перерывов он повернулся к Арчеру, охваченный внезапной признательностью.
— Здорово, что ты меня сюда привез, — сказал он.
— Рад стараться, — ответил Арчер, дружески усмехнувшись.
Оглядывая переполненный зал, Рейнард проникся необычным ощущением того, что теснящуюся здесь публику связывают какие-то глубинные и неназванные узы, которые он не мог определить — казалось, это было нечто иное, чем просто интерес к боксу. Он сообщил об этом впечатлении своему спутнику — тот бросил на него быстрый взгляд и улыбнулся. — Ты сегодня кой-чему научился, а? — усмехнувшись, сказал он. Затем — следующий поединок должен был вот-вот начаться — отвернулся к арене, уже не впервые за этот вечер оставив Рейнарда в легком недоумении.
Настал черед выступать Спайку Мандевиллу, парню из полка Арчера. Ему предстояло драться со знаменитым местным тяжеловесом — схватка обещала стать гвоздем программы.
Спайк Мандевилл оказался плотным, очень мускулистым мужчиной лет тридцати, с рыжеватыми волосами, красным лицом и малость щербатым ртом. Он выглядел типичным профессиональным боксером старой школы. Его противник с одного из местных угольных рудников был выше ростом, не так мощно сложен, смугл и темноволос.
В первом раунде оба боксировали осторожно; шахтер, казалось, нервничал. Во втором раунде солдат пошел в атаку, нанеся противнику серию точных ударов. Это наконец-то подхлестнуло шахтера — он неистово начал третий раунд, и на гладкой белой коже солдата вскоре запылали красные пятна. Лицо Спайка походило на лишенную выражения маску — он выжидал.
— Погоди немного, — пробормотал Арчер сквозь зубы. — Вот сейчас он как выдаст свой хук левой… Ну что я говорил! Ух, молодчина! Нет, ты глянь! Нокаут! Все, ему крышка!
Толпа ревела; рука рефери, словно цеп, отбивала счет: пять, шесть, семь… Шахтер поднялся на ноги, лицо у него было в крови, тусклые темные волосы свисали на глаза. С яростным отчаянием ринувшись в атаку, он пробил защиту солдата и пару раз ударил Спайка по голове. Однако было ясно, что шахтеру конец — дело быстро двигалось к развязке. Спайк будто играл с ним, как кошка с мышкой: представление продолжалось почти до конца раунда, когда внезапно, словно устав от своей забавы, солдат впечатал прямой удар левой в подбородок шахтера. Толпа взревела; шахтер снова лежал распростершись на полу, грудь его вздымалась, а темные спутанные волосы покрывали лицо в синяках и крови. Рефери отбил похоронный такт; Спайк встал перед толпой, подняв руку. Глядя на него, Рейнард со странным чувством отметил чем-то значимую деталь — татуировку на его предплечье: красно-синяя змея обвилась вокруг обнаженного меча.
После бокса Арчер предложил зайти выпить в паб неподалеку.
Непривычно взбудораженный зрелищем, Рейнард вскоре обнаружил, что пиво ударило ему в голову. За последнее время он отвык от алкоголя, да, возможно, и нервное напряжение предшествующих недель подорвало его силы. Во всяком случае, оказалось, что к новому своему приятелю он обращается с непринужденностью, удивившей его самого. Он уже несколько раз успел поблагодарить Роя — которого теперь называл по имени — за его любезное приглашение, и как раз повторял это снова.
— Рад, что тебе понравилось, — ответил Рой по обыкновению спокойно. — Надеюсь, не в последний раз… Сдается мне, — переменил он тон, — сдается мне, ты ведь служил — в войну, я имею в виду?
Рейнард согласно кивнул.
— В армии?
— В армии, а то как же. Я был в Н-ском полку. Понимаешь, я… я был солдатом. Не в офицерском составе.
Рой кивнул.
— Да, понимаю, — негромко проговорил он. — Я хочу сказать, — он располагающе улыбнулся, — ну, ты понимаешь, что я хочу сказать. От офицерства, вообще-то, одна морока.
Снова озадачившись реакцией Роя и осмелев от выпитого пива, Рейнард решился отважиться и спросить кое-что напрямую.
— Хотелось бы мне знать, — сказал он, — что ты тогда имел в виду — перед тем как мы вышли из дома?
— Да? А что я сказал? — Рой улыбался так простодушно, что выглядел чуть ли не дурачком. — Надеюсь, ничего обидного?
— Нет, ты что-то такое сказал — о командире — о том, что ты и я…
— Да? Ну, по крайней мере, никакого криминала. Но что именно я сказал? Хоть убей, не припомню.
— Что-то о командире, который говорил, что ты и я… — Рейнард в замешательстве умолк: странное замечание Роя не давало ему покоя весь вечер — уже не раз он пытался собраться с мужеством, чтобы спросить, что тот имел в виду, а теперь, в нужный момент, память начисто ему отказала. Бесполезно было ломать голову: загадочные слова Роя от него ускользали. Может быть, в конечном итоге, тот и вовсе их не произносил; возможно, он сказал что-нибудь вполне обычное, а Рейнард его совсем не так понял…
Сознавая, что Рой может счесть его поведение глупым, он помотал головой и вдруг рассмеялся.
— Черт побери, и я не помню, — сказал он.
Рой фыркнул.
— Ну тогда не особо важно и было. — По-прежнему улыбаясь, он, однако, смотрел на Рейнарда необычайно внимательно. Чуть погодя он перевел взгляд, и, глянув в ту же сторону, Рейнард увидел, что Рой разглядывает мужчину, только что подошедшего к стойке. Тот был без пиджака, и руки его покрывала замысловатая татуировка.
— Никогда не пробовал? — внезапно спросил вполголоса Рой.
Рейнард вздрогнул.
— Что не пробовал? — переспросил он. Рой кивнул на мужчину у стойки.
— Татуировку — вон как у того парня, — пояснил он.
— Вот еще. Зачем это мне? — Произнеся эти слова, Рейнард вдруг с особой ясностью вспомнил знак на руке боксера Спайка Мандевилла, замеченный им в конце схватки: змею, обвившую меч.
— Ну, не знаю — у многих ребят она есть. — Рой на миг умолк, затем небрежно обронил: — Снова записаться не думал?
— В армию? Вот уж точно не думал. — Рейнард сознавал, что голос его звучит слишком громко: пиво, без сомнения, ударило ему в голову — следовало быть осмотрительней.
— Ну знаешь, бывают вещи и похуже, — сказал Рой.
— Но меня тогда комиссовали, — пояснил Рейнард. — У меня был ревматизм.